Кровь мага. Дэвид Хаир
как повелели ей боги. А когда старик умрет, она вернется к любимому Казиму. Ожидание не будет долгим. Она выдержит.
Рамита понимала, что все соседи украдкой поглядывали на них. Отец никому не назвал имя жениха, поэтому пошли слухи. Каждый знал, что Анкешараны подрались с Макани, а теперь расторгли помолвку, которая могла связать их навсегда. Будущий муж Рамиты должен был прибыть сегодня в полдень, и каждая хозяйка, из чьих окон не просматривался их двор, найдет повод для того, чтобы выйти в переулок в назначенный час. Догадок звучало множество, произносимых как шепотом, так и вслух. Какой-то могольский принц увидел Рамиту на рынке и влюбился? Или у нее просто был другой ухажер? Предположений было столько же, сколько соседей, однако правду знали лишь Испал, Танува и Рамита. Этот секрет точил девушку изнутри, хотя, по правде говоря, имя ее будущего мужа было для нее лишь далекой легендой, в которую она с трудом могла поверить.
Шум снаружи перерос в галдеж, когда Джай впустил солдата, пришедшего из дворца бараназийского раджи узнать, из-за чего переполох. Девушка смотрела, как отец успокаивает его и дает ему денег. К облегчению Испала, солдат ушел. Живот Рамиты продолжало сжимать, пока она не направилась к отхожему месту и не вытошнила весь свой завтрак. Она представляла, что думают соседи: «А, уже потеряла невинность, маленькая шлюшка. Кто бы сомневался, что от нее нельзя ждать ничего хорошего». Это было так несправедливо. Казим, мой принц, где же ты? Забери меня из всего этого!
Наконец, когда солнце, встав над домами, залило светом их двор, в переулке раздался топот сапог. Разговоры снаружи зазвучали громче, а затем стихли, как и шаги. С пепельно-серым лицом Испал встал и махнул Тануве рукой, чтобы та выпроводила из комнаты детей, пока Джай возился с воротами. Ощущая во рту горький привкус желчи, Рамита вцепилась в руку отца, не в силах сдвинуться с места.
Вошедший в ворота человек выглядел настоящим гигантом. Он был больше шести футов ростом, а из-под его синего плаща выглядывали шлем и доспехи. Лицо мужчины было мрачным, и на нем виднелся шрам, однако кожа его сохранила отчетливо белый цвет. Феранг! Рамита задрожала от страха. Она никогда до этого не видела белых людей, и он показался ей… уродливым. Странным. Грубым. Человек обвел взглядом полный народу двор, окна, из которых глазели зеваки, и Рамита прочла на его чужеземном лице недовольное выражение – реакцию телохранителя, озабоченного безопасностью. Он махнул рукой, и во двор вошли еще несколько солдат. Затем человек впустил Викаша Нурадин-сахиба, друга отца Рамиты. А вслед за ним во двор вошла фигура в капюшоне, очень высокая, но худая и согбенная.
Трясясь, девушка не выпускала руку отца, с которого ручьями лился пот. Она не могла оторвать глаз от человека в капюшоне. Это он? На нем была кремовая мантия, а вот лицо под его капюшоном разглядеть было невозможно. Кремовый и белый были цветами траура, а он надел их на обручение. Что это – оскорбление или просто невежество? В руках он держал эбеновый посох с металлическим набалдашником, украшенный