.
учеников. Когда к нему приходили новички и изъявляли желание учиться у него, он давал согласие не сразу, но лишь после того, как производил проверку и оценку их характера и способностей. Сначала он расспрашивал кого-нибудь о том, как они ведут себя с родителями и остальными домашними, затем наблюдал их несвоевременный смех или молчание, разговорчивость свыше меры, некоторые другие порывы, знакомых, с которыми они общались, и особенно тех, с кем проводят время постоянно, и кто из встречных вызывает у них радость или огорчение. Кроме того, он наблюдал их внешний вид, и походку, и всякое движение тела, и делал вывод на основании отличительных признаков природы человека, обнаруживая по внешним проявлениям скрытый в душе нрав. (72) Того, кто выдерживал это испытание, он отпускал на три года, чтобы, понаблюдав еще, проверить, достаточно ли у человека твердости и истинной любви к учению и относится ли он к славе так, что ему безразличны почести. После этого тем, кто приходил вновь, он предписывал пятилетнее молчание, испытывая их способность воздерживаться, так как молчание – наиболее трудный вид воздержания, каковое испытание назначают и те, кто учредил для нас мистерии. К этому времени то, что было у каждого (я имею в виду имущество), переходило в общую собственность и передавалось назначенным для того, чтобы распоряжаться этой собственностью, ученикам, которых называли «политики», причем некоторые из них были еще и экономами и законодателями. Те же, кто после испытания их образа жизни и других нравственных достоинств признавались достойными участвовать в изучении основоположений, теперь, после пятилетнего молчания, становились эсотериками[45] и в одеждах из тонкой ткани слушали и созерцали Пифагора; до этого они, не надевая такой одежды и не видя Пифагора воочию, просто слушали его речи, пока их нравы на долгое время становились предметом испытания. (73) Если же их изгоняли, имущества они получали вдвое больше, чем внесли, и им насыпали надгробный холм, их товарищи («гома́коой»[46] – так называли себя все те, кто были учениками Пифагора), которые, встречаясь с ними впоследствии, вели себя так, как будто перед ними кто-то другой, и говорили, что умерли те, которых они выдумали сами себе в надежде, что они станут прекрасными, добрыми благодаря учению. Они знали, что плохо поддаются обучению те, кто плохо организован и, так сказать, несовершенен и бесполезен. (74) Если же кто-нибудь после изучения ими его внешнего вида, походки, других движений и состояния покоя и возникновения благих надежд на него, после пятилетнего молчания и проводимых вслед за таким большим количеством уроков торжеств и посвящений в тайные учения, после стольких и таких разнообразных видов очищения души, после различных знаний, совершенствующих ее, благодаря которым у всех других душа становилась от этого проницательной и чистой, оставался один нечувствительным и малопонятливым, такому ставили обелиск, и насыпали там, где он учился, могильный холм (говорят, этого удостоились Перилл из Фурий и Килон-эксарх
Эсотерики – посвященные в тайные учения.
Гомакоой – «вместе слушающие» (Пифагора).