Обстоятельства гибели. Патрисия Корнуэлл
видел то же самое, что увидишь ты. Идея не моя, и пересылала материалы не я. Это так, для полной ясности.
– Что именно ты не пересылала? – интересуюсь я, хотя и знаю уже ответ. Невероятно. Марино переслал Бриггсу материалы, являющиеся, по сути, уликами. Дело мое, но первым информацию получил Бриггс.
– Он захотел посмотреть, – говорит Марино, как будто желание генерала уже само по себе достаточная причина. – Что я, по-вашему, должен был ему сказать?
– Ты ничего не должен был ему говорить. Его это дело совсем не касается. Ты действовал через мою голову.
– Ладно, пусть так, – признает Марино. – Но его же назначили главным врачом. То есть, можно сказать, его назначил президент. И если так, то по рангу он выше любого из нас.
– Генерал Бриггс не является главным судмедэкспертом штата Массачусетс, и ты на него не работаешь. Ты работаешь на меня. – Я тщательно подбираю слова. Стараюсь говорить спокойно и рассудительно, как бывает, когда в зале суда меня пытается сбить с толку какой-нибудь враждебно настроенный прокурор или когда Марино готов вот-вот взорваться, разразиться проклятиями и хлопнуть дверью. – ЦСЭ подпадает под смешанную юрисдикцию и может в некоторых случаях заниматься федеральными делами, и это, конечно, вносит некоторую неразбериху. Мы – совместное предприятие двух правительств, федерального и штата, а также МТИ. Все запутано и хитро, эксперимент беспрецедентный, вот почему ты должен был предоставить заниматься этим делом мне, а не идти в обход. Преждевременное вмешательство генерала Бриггса создает проблему, которая заключается в том, что некоторые вещи могут начать жить самостоятельной жизнью. Но что сделано, то сделано.
– Что ты имеешь в виду? Что сделано? – неуверенно спрашивает Марино.
Я улавливаю в его голосе беспокойство, но протягивать руку помощи не собираюсь. Пусть сам подумает о том, что сделано, потому что сделал это он.
– Ладно, теперь расскажи мне о плохих новостях. – Я поворачиваюсь к Люси.
– Посмотри. Здесь три последние записи, включая примерно минуту, когда камера записывала санитаров, копов и меня в лаборатории.
Цветной дисплей айпада ярко светится в темноте. Я касаюсь иконки первого выбранного Люси видеоклипа и вижу то же, что видел умерший вчера в пятнадцать часов четыре минуты: черная с белым борзая свернулась на голубом диване в гостиной с сосновым полом и сине-красным ковриком.
Камера движется вместе с человеком, потому что он надел наушники, и устройство начало запись: кофейный столик с аккуратными стопками книг и бумаг и чем-то похожим на архитектурный или инженерный чертежный лист с карандашом на нем; окно с закрытыми деревянными ставнями; стол с двумя плоскоэкранными мониторами и двумя серебристыми «макбуками», подключенным к зарядке телефоном, возможно айфоном, и янтарного цвета стеклянной курительной трубкой в пепельнице; напольная лампа под зеленым абажуром; флисовая постель для собаки и разбросанные игрушки. Мельком вижу дверь