Девочки Моники. Лера Грант
прямо меня бесит, – продолжила она, – человек-пельмень какой-то. Отказаться от тебя из-за работы. Это так… примитивно.
Сонечка очень меня любит. В хорошем человеческом смысле. Она любит со мной пить водку (редко), ходить в баню (очень редко), а еще пить вино и шляться по магазинам. Второй Режиссер пашет с утра до вечера во имя провального кинематографа. Это чисто коммерция, никакой души, никакого авторского кино и артхауса. Душу Соня спасает в церкви. В отличие от других православных в моем окружении, Второй Режиссер спокойно произносит слова «педик», «секс», «трахать мозг» и «адище». К моей увлеченности девушками относится терпимо, в душу не лезет, лечить не тащит, но сейчас видно, что у нее появилась надежда на то, что я соскочу в большой сексиз малого, пусть и без венчания.
– Уво-о-оль его! – Сонечка пытается изобразить электропилу.
Я сказала, что тупо увольнять за то, что парень хотел приударить, но оказался рациональным и не стал идти до конца, потому что работа важнее.
К тому же в глобальном плане у Никиты есть два судьбоносных преимущества:
1) его задница всегда прикрыта моими стараниями,
2) его никогда не уволят, потому что он без преувеличения виртуозно добывает травку.
Соня ела селедку под шубой и отвечала левой рукой на нескончаемые сообщения в телефоне.
– Я тебя слушаю! Не их! Тебя! – объяснила Второй Режиссер, заметив мой взгляд. – Но скоро пора бежать – они там на истерике все. Что у вас там было в отпуске в целом?
Я рассказала, что в отпуске было хорошо. Хоть и скучно. У Второго Режиссера отпуска не было пять лет, поэтому слова «скучно» она не понимала.
Продолжая есть селедку под шубой, в основном налегая на «шубу», Соня слушала про мои приключения: закаты, рассветы, ванны, косячки и прочие дары от дорогого мироздания, а также про новое белье, новые простыни, новые чулки и другие приобретения.
– Отпуск закончился, и вы вернулись в ваше реалити-шоу, где тринадцать мужиков, а женским полом наделена одна ты, – резюмировала Сонечка, выслушав мою историю. – Понятно все. Картина, мать ее, маслом!
Она не понаслышке знает, что в наших профессиях действует жесткий сексизм. Баба не может облажаться, мужики же могут делать что угодно – всегда будет виновата баба. Особенно хреново, если кто-то поймет, что с по умолчанию виноватой во всем бабой у тебя был или намечается роман.
В спорных моментах Никита сейчас выдерживал позицию, в совершенно абсурдной степени противоположную моему мнению. И изо всех сил стоял на своем. Доказывал, что он на своей стороне, а никак не на стороне директора в юбке.
– Картина маслом, именно так! – подтвердила я вывод Второго Режиссера.
– Вот и я говорю! Все – бегу, убегаю! Официант! – Соня уже надела пальто и подвязала воротник павловопосадским платком. – Счет!
Чмокнув меня в щеку, Сонечка выбежала на выход и у дверей помахала мне рукой, а потом пригрозила пальцем, крикнув напоследок:
– Уво-о-оль