Роуд-муви. Гольцов Евгений Александрович
помешает заправиться!» – открыв бардачок, Никита достал все необходимое, приготовил, втянул носом и минуту сидел, свыкаясь с изменившимся состоянием; затем заглянул себе в глаза через зеркало в салоне.
– Вот теперь я готов, – кивнул он своему отражению, вышел из автомобиля и направился в офис.
Охранник пропустил Никиту без пропуска, игнорируя пикавшую рамку на входе. Презрительный взгляд стража порядка Стеклов почувствовал лишь спиной.
«Возможно, злобные и завистливые люди появляются от того, что вынуждены регулярно носить идиотскую форму. К несчастью, у них хватает ума ее ненавидеть», – подумалось Стеклову, но между лопаток остался неприятный зуд.
Незаметно для себя он преодолел лифт, коридоры и открыл дверь в кабинет отца, проигнорировав вопросительный взгляд секретарши. Отец сидел за столом, а перед ним находились два похожих друг на друга человека в костюмах и с папками в руках.
– Ты должен был приехать час назад. Выйди и подожди снаружи, я позову тебя, – сухо указал на дверь старик.
Никита хлопнул дверью, сел на кожаный диванчик и принялся бесцеремонно разглядывать секретаршу, которая под его взглядом нервно заерзала на стуле.
Наконец двое мужчин с папками в руках вышли из кабинета и удалились. Когда сын вошел снова, отец стоял спиной; услышав его, он повернулся и начал говорить без приветствий:
– Может, ты объяснишь мне, куда из закрытого сейфа делись пятнадцать тысяч долларов?
–Я хотел сказать тебе, просто не было времени.
– Не было времени? Как всегда, именно у бездельников его и нет. Чем же ты,
позволь спросить, занимался, уж не работал ли?
– В каком-то смысле. Видишь ли, Эрвин Фолл, мой хороший знакомый, приехал с
выставкой…
– И это событие, я полагаю, стоило мне пятнадцать тысяч?
– Его скульптуры стоят намного дороже. Ты не представляешь, что я приобрел.
Принцесса Диана – это шедевр фотореализма, она произвела фурор даже в Нью-Йорке.
– В этой стране человек работает за эти деньги года полтора, чтобы просто
просуществовать, а ты удовлетворяешь свою мимолетную прихоть.
– Но реальность шире существования человека в этой стране.
– Послушай, сынок, тебе ли говорить о широте восприятия реальности? Тебе
тридцать девять, а ты все находишься в поисках себя. В чем он выражается, твой поиск? Я скажу в чем: в ничегонеделании, пьянстве, беспорядочном сексе и растрате моих средств. Ты весь в мать. Пока я работал, она воспитала из тебя тунеядца с запросами нувориша. Ты же нищий! Все, что у тебя есть – это мои деньги. Ни профессии, ни таланта, ни даже мечты!
– У меня есть профессия, – буркнул Никита.
– Интересно, и какая?
– Я писатель, – ответил Стеклов и смутился.
– Писатель, мой дорогой, это не профессия, это я как издатель… – отец махнул
рукой, давая понять, что не хочет тратить время на пустой разговор. – Пусть так. Писатель.