Молитва из сточной канавы. Гарет Ханрахан
двора и горящего здания. Она взлетает над городом, воспарив из горелых ошметков, как феникс. За ней и под ней опрокидывается колокольня, и сальник визжит, когда его сокрушают раскаленные глыбы.
Она видит, как Крыс карабкается по крышам и пропадает в темноте на другой стороне улицы Сострадания.
Она видит, как Шпат тяжело ступает по горящей траве, подходит к пылающей груде обломков. Видит собственное тело, лежащее посреди разрухи, под осыпью тлеющих углей. Глаза широко распахнуты, но незрячи.
Она видит…
Покой каменному человеку – смерть. Надо двигаться, заставлять кровь струиться, а мускулы сокращаться. Если нет – артерии и вены станут протоками, вырубленными в скалистой тверди, а мускулы превратятся в замшелые валуны. Шпат вечно в движении, даже когда спокойно стоит. Он напрягает мышцы, подергивается, покачивается с ноги на ногу: под лежачий камень вода не течет – ага, очень смешно. Шевелит челюстью, языком, без конца водит глазами. Особый его страх – отвердение языка и губ. Другие каменные люди владеют секретным языком щелчков и стуков, негласным кодом, работающим даже тогда, когда их уста навеки застынут, но в городе мало кто на нем говорит.
Поэтому, когда все слышат громовой раскат, или что там было, Шпат уже в движении. Крыс быстрее его – однако Шпат поспевает как может. Правая нога подволакивается. Колено онемело и не гнется под каменной скорлупой. Алкагест может его подлечить, если получится раздобыть его вовремя. Лекарство дорого, но замедляет развитие болезни, не дает плоти превращаться в камень. Только его надо колоть подкожно, а ему все трудней и трудней продырявливать свою шкуру и доставать до живой плоти.
Он едва ощущает жар на полыхающем дворике, хотя догадывается – будь на лице побольше здоровой кожи, заработал бы ожог от горячего воздуха. Он оглядывает обстановку, пытается выявить смысл в танце пламени и стремительных силуэтов. Крыс, преследуемый сальником, исчез на крыше. Кари… Кари тут, под сором и обломками башни. Шатаясь, он пересекает двор, молит Хранителей – пусть она окажется живой, но сам полагает, что найдет ее обезглавленной топором сальника.
Она жива. Оглушена. Глаза распахнуты, но незрячи, что-то про себя бормочет. Рядом лужа и горящий фитиль, изогнулся, как разъяренная кобра. Шпат затаптывает фитиль, добивает гадину, потом сгребает Кари в охапку, осторожно, чтоб не задеть голую кожу. Она почти ничего не весит, поэтому он легко несет ее на плече. Поворачивается и бежит по пути, которым они пришли.
Громыхает по коридору, уже не заботясь о шуме. Может, им повезло, может, огонь отогнал сальников. Мало кто отважится на драку с каменным человеком, а Шпат знает, как выигрышно использовать свои размеры и силу. Все равно не годится пытать удачу на сальниках. Не то впрямь придется ставить все на удачу – один удар каменных кулаков разбрызжет эти восковые отливки гильдии алхимиков, но они очень быстры, и будет везеньем этот один удар нанести.
Он проносится мимо изначальной двери на улицу. Чересчур очевидный выход.
Натыкается на здоровые