Непридуманное. Александр Михайлович Пензенский
ранение при добыче трофея. У Артёма со лба капает пот – Тёма, конечно, парень крепкий, каратист, но двенадцатилетний, а кабель тяжёлый, таскали они его долго. Все устали. Посовещавшись, участники конфессии принимают решение кабель спрятать «как он есть», необожжённым. Тем более, что и время надо выждать, а то прямо при сдаче в пункте приёма вместо кабеля могут принять самих Лёшку с Артёмом – кабель-то не сказать, чтоб совсем бесхозным был. Кинули в яму, прикрыли ветками, вышли из леса, разошлись.
На следующий день перепрятали получше – закопали, сухой хвоей присыпали, только им понятный ориентир оставили.
Пришли через неделю. Место то, хвоя на месте, а схрон пустой. Артём ахает и причитает, Лёшка молча подозревает друга. Потом начинает подозревать громко. Артём сначала оправдывается, а потом плюёт на хвою, разворачивается и уходит. Дружбе конец.
Лето было в самом начале, детвора догаджетовой эпохи по домам в хорошую погоду не сидела, пропадала чёрт знает где от звёзд гаснущих до них же, зажигающихся. Наши герои тоже помимо металлоприработков и на велосипедах гоняли, и в озёрах купались – каникулы же. Вот только если раньше они вместе держались, то теперь как-то с совместными прогулками не ладилось. Пролегла между приятелями тонкая медная проволока, разделила мир на «до» и «после».
А то, что это девяностые, все помнят, да? Не время для одиночек, особенно, если тебе двенадцать. Артёму-то попроще, он, как уже говорилось выше, в какой-то секции единоборств тренировался, потому мог домой мимо гаражей возвращаться спокойнее. А вот Лёшка занимался плаванием, навык полезный, но не на суше – во дворах тех лет нужен был либо бокс, либо бег. И вот в один из вечеров, возвращаясь уже домой, услышал Алексей из темноты самые жуткие по тем временам слова, ещё и сказанные с угрожающей растяжечкой:
– Эээ, пацаааанчик!
Красными искрами рассыпался об асфальт брошенный окурок, цыкнул плевок, защёлкали в чьих-то руках модные тогда чётки «зоновской» работы. Как говорилось в одном оскароносном советском фильме, вечер переставал быть томным. Лёшка обречённо приготовился получать по шее, мысленно попрощался с мелочью в кармане и молился, чтобы не порвали штаны или футболку, а то несчастливой шее досталось бы ещё и от мамы. В общем, ситуация была довольно бытовая, но от этого менее страшной не становилась.
И тут, словно Шварценеггер из второго «Терминатора» (только в одежде), на освещённое единственным на весь двор фонарём место вышел Артём. Последовал непродолжительный обмен любезностями, угрозы подстеречь потом по одиночке, ответные уверения в желанности этой будущей встречи – и конфликтующие стороны разошлись в разных направлениях. Дружба была восстановлена со всеми сопутствующими ей атрибутами: летними купаниями с велосипедными заездами и зимним тасканием санок с металлоломом в обход милицейских патрулей.
Артёму, кстати,