Грех совести. Нина Еперина
хочу, то и ворочу…
– При нашей с вами работе только вольному и воля. – Саша перешел вдруг на серьезный тон. – Гастроли какую хочешь семью развалят. Или надо вместе ездить. Всегда. Я когда женился, мы ездили вместе. «Звезда» работал первое отделение, а мы второе. Хорошо работали, большие стадионы делали. «Звезда» тогда тоже работал в Горьковской филармонии, но потом он стал взлетать все выше и выше, и выше, стал работать сам, только он один и весь концерт. Потом все переменилось. Во-первых, он ушел в другую филармонию, во-вторых, набрал большой кордебалет, а в третьих, стал в ящике больше торчать, чем у себя дома. Телереклама кому хочешь голову вскружит. Вот Лена, так мою жену зовут, и решила, что она тоже звезда, раз в ящике торчит. А тут еще эта беременность. Почти до самых родов танцевала, а когда родила, я все сразу понял. Мальчоночка-то весь черненький оказался, с темноволосенькими кучеряшками то есть, глаза зеленые, ну весь в папу. У меня-то голубые и у Ленки тоже, и оба мы светловолосые. Правда, развелись мы тихо. А что скандалить? Он уже растет, а я оказался лишний. Так что я теперь один… – сказал он, но сказал с такой горечью в голосе и с тоской в глазах, что она поняла – рана свежая, еще даже не затянулась и нужно его щадить…
Саша вздохнул и задумчиво опустил голову, что дало Алле возможность посмотреть на него прямо, во все глаза. Поэтому и рассматривала она его в эту минуту как-то по-особому, как бы соприкоснувшись с ним душой, тем более, что вместе со вздохом его глаза зацепились в задумчивости и не смотрели на нее. Можно было позволить себе посмотреть на этого молодого мужчину откровенно и не стесняясь. Что-то в нем было до такой степени открытое, что притягивало к нему взоры многих людей в этом ресторане. Он производил впечатление человека откровенного и абсолютно честного не только в поступках, но и в мыслях. Сама Алла такими качествами не обладала. Если сказать честно самой себе, она всю свою жизнь хитрила и изворачивалась не потому, что это был ее стиль поведения, а потому, что так себя вели все знакомые и подруги. Даже ее родители, в принципе честные люди, все равно хитрили и как-то ловчили, делая вид, что они люди честные и положительные. А Саша вел себя так, как будто он был честен от природы, от чистого сердца и взаправду! Это ей очень импонировало! Очень! Таких мужиков Бог ей еще не подгонял. Пауза затягивалась, и Алла разбудила ее сама:
– Что мы все о грустном да о грустном? Лучше расскажите мне хороший анекдот.
– Да я все анекдоты знаю только матерные, гомодральские…
– А вы матерный, а где соленые слова, там говорите тум-ба.
– Тогда вместо анекдота будет одно только тум-ба и тум-ба, как в старом анекдоте про хор Пятницкого, везущего свой репертуар эмигрантам за бугор.
– Тогда я расскажу еще что-нибудь смешное о себе. Я это дело обожаю.
– Интересно, интересно. Я вас слушаю, – сказал вдруг Саша голосом нашего самого первого президента. Это было так потрясающе похоже, что они дружно рассмеялись.
– А вы еще и пародист?
– А