Ниже полета ворона. Ян М. Ворожцов
чья-то тень, чье осмысленное движение нарушало покой этих мест и выглядело посторонним и совершенно точно не принадлежало к этому многовековому монументу застывшей натуры. Длиннолицый усмехнулся и сплюнул.
У нас тут висельник, сказал.
Кареглазый, подобрав слетевшую с него шляпу, начал кулаком что-то утрамбовывать в тулье и отряхивать ее.
Это индеец, сказал длиннолицый.
Он спешился, вытащил нож и подошел к повешенному за ноги, который болтался вниз головой над землей.
Ты что это удумал, спросил горбоносый.
Выпотрошу мальца и погляжу может из него какое сокровище вывалится, длиннолицый прислонил нож к шее болтающегося индейца, сгреб его за волосы и посмотрел в глаза.
Не такой он и мертвый-то, сказал длиннолицый.
Убери нож, скомандовал горбоносый.
Как начатое закончу, ответил длиннолицый.
И будешь рядом с этим индейцем лежать труп трупом.
Индеец покачивался на веревке, его руки были связаны за спиной, он вращал светящимися громадными глазищами.
Ты нашу речь понимаешь, спросил длиннолицый.
Я твою ненависть понимаю, ответил индеец.
Это хорошо что понимаешь, длиннолицый дотянулся до веревки и перерезал ее.
Индеец рухнул ему под ноги – этот дикарь был тощ и просвечивал, как дух или черт, босой и изголодавшийся, обездоленный полукровка с иноземным мировоззрением и неправильным оттенком кожи. Волосы его спутанные и грязные, под коричневыми ногтями землистые дужки, а кровь его черная как у шахтера, а единственное белое, что имелось у этого индейца – белки его обезвоженных соколиных глаз, которыми он глядел на необычных пришельцев, иноземцев, чужестранцев, существ, стоящих перед ним, как статуи. Длиннолицый в нем узрел саму смерть, нечестивую, бесовскую, извращенную. Горбоносый узнал в этом нищем потерянном индейце самого себя, а кареглазый увидел в нем только то, чем этот индеец и был.
Господи это ведь просто мальчишка, пробормотал он.
А ты не смотри на него, сказал длиннолицый.
Имя у тебя есть? Спросил горбоносый.
Индеец не ответил.
Это видать у вас у индейцев какой-то способ ночь отночевать и духа ублажить, пробормотал длиннолицый.
В скверную ситуацию ты попал, заметил горбоносый.
Дал себя ограбить, сказал индеец.
Дал себя ограбить, скептически повторил длиннолицый, он лжет зуб даю.
А чего ему врать, поинтересовался кареглазый.
Откуда мне знать. У него спрашивай. Может ему сам черт за каждую изреченную ложь по монете в мошну кладет.
Я у него мошны что-то не нахожу.
Горбоносый спросил. Как ты в эту тьмутаракань попал?
Пришел оттуда, индеец неопределенно махнул рукой.
Откуда?
Куда солнце садится.
С запада что ли, спросил кареглазый.
А что в той стороне?
Уже ничего,