Загадки Столетней войны. Андрей Галушка
Английские и валлийские лучники по-прежнему были способны стрелять практически непрерывно, и на близком расстоянии их стрелы с бронебойными наконечниками пробивали не только кольчуги, но нередко и пластинчатые доспехи. Кони также были хорошими мишенями и, получив ранения, сбрасывали всадников в глубокую жидкую грязь, подняться из которой было непросто. Те из рыцарей, которым посчастливилось избежать стрел, неожиданно для себя натолкнулись на импровизированный частокол, на который напоролась брюхом не одна из рыцарских лошадей.
Надо сказать, что маршал Бусико уже встретился с подобными приспособлениями за девятнадцать лет до Азенкура. В сражении, закончившемся его пленом у турок, турецкие янычары тоже использовали такие же заострённые колья для борьбы с рыцарской конницей крестоносцев (из которых значительную часть составляли французские и бургундские рыцари). Дошедший до нас план сражения с англичанами не показывает никаких следов того, что маршал учёл этот свой опыт. Возможно, он решил, что на родной почве и в войне против христиан, а не против неверных турок, этот опыт иррелевантен. Но король Генрих наверняка был знаком с опытом неудачного похода 1396 года. В конце концов, его отец, ставший королём Генрихом ІV, до того, как захватил трон Англии, сам ходил в крестовые походы, правда, не на турок, а на литовцев-язычников. А в тогдашней международной крестоносной тусовке опыт этих походов был на слуху.
Французская армия, как и в двух ранее описанных битвах, имела в своём составе несколько тысяч арбалетчиков, способных, как минимум, отвлечь на себя стрелы англичан, пока к ним скачет французская конница. Но этого сделано не было – третий поединок между луком и арбалетом просто не состоялся. А ведь за полвека, прошедших после Креси и Пуатье, арбалеты стали помощнее и посложнее, и, пожалуй, могли представить собой более серьёзного противника для английских длинных луков.
Вскоре перед рядами англичан стала расти гора лошадиных и человеческих тел. Кто-то из рыцарей, придавленный собственным конём, захлебнулся в глубокой грязной жиже. Кого-то добили лучники, имевшие помимо луков и стрел также мечи, ножи, молоты и топоры. Этот заслон из тел, образовавшийся на флангах английского боевого порядка, естественным образом сфокусировал направление атаки первой французской баталии из восьми (как чаще всего считается) тысяч спешенных рыцарей на центре англичан, занятом английскими, тоже спешенными, рыцарями – многократно уступающими в числе их французским благородным оппонентам. Повернувшие вспять конные французы ещё более стиснули пеших рыцарей с обоих флангов. Шагать по вязкой, всасывающей в себя ногу грязи двести метров под стрелами лучников было уже само по себе испытание, и когда французы наконец добрались до английских закованных в латы противников, они были весьма утомлены. А начиналось самое интересное.
Обе рыцарские армии вступили в ожесточённую рукопашную схватку. Атакующие не обладали силой напора, так как медленное преодоление размокшей пахоты погасило всякий наступательный импульс. Тем