Саблезубый. Галина Валентиновна Чередий
кофе – лучшее начало рабочего дня. Долбоящера два кастрированных!
– Завязала – не приходи, – пожал я безразлично плечами и пошел восвояси не оборачиваясь. Придет ведь, знаю.
Перед кабинетом Камнева столкнулся с вылетевшим обратно Колькой, который зыркнул на меня осуждающе и умотал. Весь какой-то взъерошенный стал. Вот ясно, почему Яр периодически за*банный, хоть и скалится счастливо: у него погремушка – это вам не сладкий леденец на палочке, да еще и на сносях. Вот-вот уже вроде Камненку рожаться. А этот-то чего? У него же только недавно конфетно-букетный период кончился. Из-за Кристины прям так завелся?
– Перебор, – буркнул мне Камнев, как только вошел.
– Ой, да брось. Могло стать в офисе повеселее, если бы не вы, ссыкуны.
– Я посмотрю, как ты в свое время ссаться будешь, – улыбнулся скупо друг.
– Не посмотришь. Я вольный стрелок и таким и останусь. Кольцо на палец надевают, а не на член. Я если и соберусь узакониться с кем-то и размножением заняться, то об этом прямым текстом и скажу. Бабы должны четко понимать, что у каждой свое место и роль. Одни – детям сопли вытирать, жрать варить, в законных женах ходить. Другие – для радости, веселья и расслабухи.
– Дебил ты, Боев, вот как есть дебил. И чую, жизнь тебе за это таких трындюлей отвесит.
– Я хорошо сдачи давать могу.
– Ну-ну. Я завтра на объект за городом. В офисе не появлюсь. Смотри тут, не начуди.
– И что, к нам в сауну и на полчасика не заскочишь?
– На кой мне?
– Ну мало ли. Это не у меня жена с пузом и капризами. Вдруг чего захочешь.
– Нет у Рокс никаких капризов. А тебе поумнеть пора.
– Как ты?
– Зачем как я? По-своему.
Глава 2
– Все кривишься и рожу воротишь, гадина? – Вознесенского сильно шатнуло влево, и он был вынужден отпустить мой подбородок, чтобы опереться на руку одного из моих надзирателей. Но тут же оттолкнул ее и оскалился на парня: – Пошел на х*й, холоп! *бешь ее, небось, за моей спиной, а?
Так, ясно, старый гондон нажрался в очередной раз до синих чертей. Херово. Пьяный он часами может не кончать, мордуя меня. Но что еще хуже, у него может вообще не встать, и вот тогда действительно меня ждет «веселье». Начнет зло срывать по-другому. А у меня еще с прошлого раза не все синие полосы со спины и задницы сошли. Лицо-то ублюдок никогда не трогает. Ему потом по утрам, видишь ли, смотреть на меня больно. Его тонкая душевная организация не выносит вида побоев на женских лицах. А вот ремнем своим армейский отхерачить – это запросто. Но опять же, в одежде. Через нее-то не видно ничего, да и кожа цела остается. Он же меня типа учит уму-разуму по-отечески, правильно в жизни молодую и бестолковую ориентирует. Заботливый, п*дор.
– С ним *бешься, Катька? Или вон с Маратом? – покачиваясь, пьяный ублюдок пошел на меня.
С обоими, бля, чего уж мелочиться, так и хотелось выкрикнуть мне в его красную рожу. Но делать этого нельзя, я же не мазохистка. За эти два года поняла, что лучше промолчать и перетерпеть. Быстрее закруглится. А вот по первости и огрызалась,