Морок. Екатерина Константиновна Гликен
тебя смотрю, отвернуться хочется, значит она и есть. Если б ты была добрый маг, ты бы вся такая в белом ходила и чудеса без устали стряпала. Одной бы рукой махнула – у меня бы голова прошла, другой – меня бы напоила. А раз я тебя вижу и все у меня болит, ничего не проходит, значит – что?
– Что? – передразнила его старуха.
– Ну что значит, бабушка? Сама-то неужели не понимаешь?
– Отчего ж, милый, понимаю. Дурак ты, клеймо на тебе ставить негде. Дурак и есть, – обиделась старуха.
– Нет, ты неправильно поняла, это значит, что ты колдунья. Как это может быть, – изумлялся Иннокентий. – Ты выглядишь, как гриб сморчок, а я дурак? Нет, вот ведь женщины, ничего не понимают.
Что-то попало в глаз Иннокентия. Потом еще и еще раз.
Старуха стояла, уперев руки в боки, и радостно плевалась в молодого человека. Раз за разом метко попадала ему в лицо и даже притоптывала ногой от восторга.
– Бабушка, ты чего? – удивился Иннокентий.
Бабка молчала. Молчала и плевалась.
Иннокентий решил, что нужно бежать.
Ноги не слушались, заплетаясь и путаясь при каждом шаге, больше всего он пытался не упасть, шагая большими шагами, низко наклонившись к земле. Мелкий ивняк хлестал по щекам. Но смех старухи замолкал и отдалялся, от этого становилось легче. Иннокентий, совершенно обессилевший, рухнул на землю ничком. Отлежавшись, повернулся на спину и открыл глаза. Сверху на него смотрели злые горящие глаза плюющейся бабушки.
– Ты так совсем выдохнешься, милый, – покачала она головой, притворно сожалея ему.
Иннокентий застонал.
– А теперь говорить буду я, ты будешь молчать и слушать.
Иннокентий кивнул.
– Ты был совсем малыш, когда тебя забрали у матери. Твой отец, черный колдун, перед тем, как отдать тебя тем людям, что вырастили моего внука, запечатал твой дар на несколько ближайших лет, предчувствуя беды. Мать твоя, которую ты помнишь тоже была колдуньей, псы королевы прознали о ее колдовстве и привезли к корчмарю. Ей, можно сказать, повезло. Тем корчмарем был твой дед, мой черноглазый Будияр. Он тайно сберегал магию в Краю, но, что скрывать, простых людей пускал в расход, отчет-то ему тоже надо было перед королевой держать. Погоди-ка, родной, ты продрог весь. Дай-ка я палок в костерок насую, горяченького попьем и там продолжим.
Иннокентий действительно дрожал частой дрожью, временами от холода и любопытства казалось, будто неведомая сила подбрасывала его вверх.
Старушка замельтешила по полянке, которая приютила их среди болот, и вскоре взметнулся вверх совсем не детский, а весьма уверенный костер, находиться рядом с которым было удивительно приятно. Он не обжигал, как это бывает обычно. Хотелось придвинуться к нему ближе. И спина не мерзла, находясь в тени от огня. Он согревал все тело, а не только повернутую к нему сторону. Скоро в невесть откуда-то взявшемся серебряном чайничке зашипела ароматная жидкость.
Старушка села рядом с Иннокентием, обняла его, как маленького, и стала из ложечки поить своим колдовским зельем.