Морок. Екатерина Константиновна Гликен
Где ж ты ее видел? И когда?
– Так вот только что, на болотах. Прежде чем к вам постучал.
Миролюб и Борис кинулись к дверям.
– Да погодите, умерла она!
– Как умерла? Ты ее похоронил?
– Нет, конечно, как я ее похороню.
Борис даже завыл:
– Как похороню? Ты что даже этого не умеешь? Погоди, а когда она умерла?
– Ну вот со мной поговорила и померла…
– Убийца, седьмой – убийца, – зашептались вокруг.
Вениамин попытался сдержать панику за столом:
– Иннокентий, расскажи, где лежит тело Рогнеды?
– Да в том-то и дело, что нигде не лежит. Она ко мне приходила не сама, а… как же она это называла… Сейчас-сейчас. А! Последнее напутствие. Ну как живая. Только потом растаяла.
***
– Дела-а-а, – прошептал старик, вернувшись из подвала и выслушав рассказ корчмаря о беглянке. – Ну и что нам теперь делать с гвардейцем.
– А что делать, – оскалился Георгий. – Чик по горлу – и в колодец.
За общими шутками и разговорами приятели избавились от холодного тела, предварительно раздев его, чтобы форма в колодце не привлекала ничье внимание.
– Вот, что мне в голову пришло, – задумчиво проговорил старый пес. – Что это за дела такие творятся, как бы разузнать. Чую я, в мире что-то делается, может, последние дни ему приходят…
Корчмарь взглянул на товарища. Тот смотрел на аккуратно сложенную форму королевского сержанта.
– А что, и то дело! – засмеялся он. – Стекла только вставим, да отлежишься ты, а то головой ведь тряханулся.
– Ты и сам-то красавец, в собственном доме и не знаешь, кто тебя привязал в углу.
– Да! – вскрикнул корчмарь и со всей хлопнул Казимира по плечу. – А ведь я вспомнил! Все вспомнил, забыл сказать только тебе!
– Так, а что ж ты молчишь?
– Да тут девка эта, гвардия, закрутился. Сейчас все расскажу!
Приятели уселись за стол:
– Аксинья! Водки нам! – скомандовал Георгий. – Ну так вот, – продолжил он, обращаясь к товарищу. – Захожу я в подвал, а столько во мне злости было, ну знаешь, прям убить кого-нибудь хотелось. Ты мне как раз только-только стекла побил. Ну и пошел я к себе. Дай, думаю, мальца пощиплю. Злой я был, дубину взял, захожу в подвал, а там малой шарится. Я и влепил ему. Да так влепил, что парнишка сознание потерял. И тут такое началось…
Аксинья уже несколько времени назад поставила перед ними запотевший штоф, расписную плошку солёных грибов, горячий слипающийся каравай и стояла, открыв рот, заслушавшись рассказом хозяина.
– Вижу я вдруг, что я это и не я. И мое тело и не мое. Только стою я на поляне, а вокруг такая благодать во всем, птицы поют. Я еще подумал, а с чего бы у меня в подвале птицы-то вдруг запели. Удивился, конечно, но виду не подаю. Как бы для меня это все привычно, вдруг кто дурачит. Стою и стою. И вижу малец со мной рядом стоит. И ты стоишь. И все вы вроде как статуи или картины какие нарисованы.
– А! – раздался рядом женский всхлип.
– Тю,