Теплоход. Александр Проханов
готовые порваться жилы. Из рассеченного ребра вяло сочилась кровь, и он чувствовал, как шевелятся у раны тяжелые теплые мухи. Впалый живот содрогался от приступов рвоты. Босые стопы свисали из камуфляжных брюк, и он видел свои огромные грязные ногти. Вдоль глинобитной стены, где мерцал голубой изразец, проплыли губастые головы усталых пыльных верблюдов, и унылый звон бубенца затихал среди знойных проулков. Глаза, слезящиеся, залитые потом, ослепшие от света высокого беспощадного солнца, смотрели в пустыню, в розовое тусклое пекло, вымаливая смерть, избавленье от неизбежных мучений, когда в кишлак вернется отряд моджахедов и чернобородый, с огненным взглядом главарь возьмется за ременную плетку, готовый нанести рассекающий кожу удар. Смотрел в пустыню, в пепельно-розовый жар, выкликая себе избавление. И в розовом облаке, в частицах песка и праха, из лучей и кристалликов света возникало видение – огромный сияющий ангел, колонны расставленных ног, белоснежные пышные перья, взирающее из солнца лицо. Одежда, как волны расплавленного серебра. Пряди волос, как текущее золото. Глаза, как огромные самоцветы. Голос из разъятых губ – гулы бессловесного грома. В рокочущих громогласных раскатах – послание, адресованное ему: «Ты – избранник! Ты – угоден Богу! Ты спасешь свой народ и поверженную, брошенную в погибель Россию! Живи, терпи, верь! В тебе Господь открывает прозорливое око. Им узришь».
Ангел из неба протянул могучую руку, приставил ко лбу огненный перст. Прожег лобную кость. Вкатил пылающий глаз. Замуровал в костяной глазнице. И внезапно открылась необъятная даль, бессчетные народы и страны, невиданные города и земли, неисчислимые армии, непрестанные войны, и он, Есаул, исполненный благодати, был спасителем мира, избавителем Родины. Был готов превозмочь все мучения, свершить предначертанный подвиг.
– Быть может, его и не повесят, как Риббентропа или Кейтеля, – иронично произнес Куприянов, почти с состраданием рассматривая поникшего врага. – Но уж поездка в Гаагу в тюремном самолете ему обеспечена.
Есаул смыкал ясновидящее лобное око, медленно избавляясь от ослепительного видения. Неохотно всплывал в явь из бездонных глубин бытия.
– Я думаю, тот, кого вы изобразили, как исчадие ада, на самом деле им не является, – тусклым голосом произнес Есаул, все еще не поднимая лицо навстречу торжествующему неприятелю. – Теперь, когда Президент Порфирий отказывается идти на третий срок, у вас не остается реальных противников. Так или иначе, но вы станете главой государства. Вам понадобятся опытные управленцы. Тот, о ком вы только что говорили, обладает бесценным опытом, уникальными связями. Он готов вам служить на любых выдвинутых вами условиях. Тем более, что никто не сомневается в том, что вы любите Россию, желаете ей добра. Народ примет образ русского будущего таким, каким вы его начертаете.
– Да, у меня есть образ русского будущего, и он ничем не напоминает ту уродливую образину, которую лепил Президент Порфирий