Империя в огне. Константин Кураленя
нас. И, по-моему, именно это умение позволило мне занять подобающее место среди веселящейся публики, меня круто зауважали. Но я ведь тоже не железный, и наконец наступил момент, когда память стала пропадать, а нехороших людей, которым бы я врезал по физиономии прямо здесь, за столом, становилось всё больше и больше. Как в калейдоскопе закружились картины: братание с Диландаем, полуобнажённые красотки, исполняющие танец живота, вспыхнувшая обида на монголов за ещё непокорённую Русь, рукопашные стычки с пьяными нукерами… Наконец, полная потеря памяти и… отбой.
Может, всё бы и обошлось, но Угэдэй назюзился, так что лыка не вязал, а кто за меня кроме него заступится? Ночевать пришлось в зиндане вместе со своим новым побратимом Диландаем. Утром невыносимо болела голова…
– Выпустите нас или предъявите обвинение, сатрапы узкоглазые! – не выдержал я холода. – Или поднесите чарочку за упокой души, а то напоить напоили, а похмелиться не дали. Так поступают только садисты. Даже шайтаны так не делают, – блажил я, тряся прутья решётки.
Шутка ли сказать, вечером был в лучших дружбанах у монгольского хана, а утром за решёткой. Столпившиеся вокруг чумазые мальчишки, глядя на нас, надрывают животы от смеха.
– Эй, пацаны, дайте воды, – попытался я подманить одного из них.
Вскоре один из оборванцев сжалился над нами и тайком от стражника передал нам плошку с водой.
– Класс! – зажмурил я глаза. Оставшуюся в плошке воду передал Диландаю, уже стоявшему возле меня и облизывавшему пересохшие губы.
– Как звать-то тебя, Гаврош?
– Барони, – шмыгнул носом малец.
– Как! – Вы, наверное, понимаете, что меня удивило в этом имени. Плюнуть некуда, одни знакомцы кругом. – Скажи ещё, что ты из рода Киле?
– А как ты узнал? – Глаза мальчонки поползли вверх. – Ты что, тоже тудири?
– Навроде того, – ответил я, внимательнее приглядываясь к пацану.
«Ничего не происходит случайно, – билась в голове беспокойная мысль. – Но ведь вечной жизни не бывает! А шастать по временам? Оказалось, можно!»
– Я только учусь, – шмыгнул носом пацан.
– Откуда ты, малой? – поинтересовался я.
– Моя родина далеко, на берегу большого озера, что у великой реки Чёрный Дракон… Сейчас сюда придут люди хана, урус, – кивнул пацан в сторону шатров.
– Не теряйся, Барони, – произнёс я торопливо, кося глазом на приближающихся нукеров, – я хочу ещё говорить с тобой.
Угэдэй смотрел на меня с пониманием, но поднести похмелку не торопился. Сам-то он уже забыл мои мелкие прегрешения и готов был в очередной раз даровать жизнь. А вот его брат, хранитель Ясы, Чаготай, считал иначе. Ему очень не нравилось: что я часто насвистываю; что, ввязавшись в драку, убил несколько воинов; что нехорошо отзывался о его папе. У Диландая прегрешений было гораздо меньше, чем у меня: помочился в костёр и, как я, о Чингисхане нехорошее что-то сказал. Но и его не пощадили. Казнить решили нас самым гуманным способом – сломать хребет.
Но тут своё