Пятерня. Сергей Корнеев

      – Пошьёл! Хопп! Хексе!

      Он прогнал старую ведьму, но на душе у него по-прежнему было неспокойно. Ганс попытался прогнать с души тревожную муть, но ничего не помогало. Промурлыкал под нос пару строк из «Лили Марлен».

      – Schon rief der Posten…

      И бросил.

      Ему казалось, когда нападут красные, именно его, как часового, снимут первым. Тошно было жить с этой мыслью.

      ***

      Агафья жила на свете так долго, что ни родственников, ни ровесников у неё не осталось. Советская власть дала ей удостоверение личности на гербовой бумаге, но какую дату записать в графе о рождении, никто не знал. А она и не держала в голове за ненадобностью. Козы козлятся в конце зимы, вот и всё, что ей нужно для счёта времени. Молодой и весёлый комиссар, совсем, как козлёнок, отметила про себя Агафья, в шутку заполнил бумагу – 1921.

      – Новый строй, бабка, страна новая. Всё новое. Пусть и жизнь у тебя будет новая!

      И так залихватски захохотал, что веселье захватило всех собравшихся на перепись.

      Агафья жила так долго, что помнила вещи дивные и странные, которым почти не осталось места в новом веке. Вещи дремучие, как обступающие деревню леса. Тёмные, как недра земли. О жизни и смерти, о том, как облегчить страдания, и о том, как принести зло. Старики-кощеи хранили секреты в себе, как в сундуках. Пока их не зароют в землю.

      Агафья не позволяла себе часто применять эти знания. Знала цену. Расплачиваться за колдовство приходиться душой. Часть отдаёшь старым богам, чьи деревянные истуканы ещё ставят в глубине леса, часть – чертям. Да и Новый Бог явится за десятиной.

      Агафья заговаривала только тот мор, что поражал всю деревню. Или, когда Смерть-жадина хотела прибрать того, кто и не пожил толком. Тогда Агафья шептала над крынками с молоком и всё налаживалось. Но теперь решилась произнести такие слова, после которых ничего хорошего больше не будет.

      Она положила в рот ноготь, который отколупала с ноги повешенной девчонки, и принялась усердно жевать оставшимися зубами. Жевала и приговаривала.

      – Приди Смерть-лютая, прибери всех. Приди Смерть-лютая, прибери всех.

      Ноготь размягчился и по кусочку провалился в пищевод. В Красном углу избы стало темнее. Тьма подступила к старухе и замерла. Агафья подняла мутные глаза, последняя искра жизни в них погасла. Высушенное тело повалилось на дощатый пол.

      ***

      Радовский ушёл к партизанам не потому, что хотел «давить фашистскую гадину», по меткому выражению политрука, но, чтобы себя проверить.