Дорога без возврата (сборник). Анджей Сапковский
однако, среди кошек и такие, кто полагал, что причина ненависти – в чем-то другом. Что лежит она в Давних Временах.
Давние Времена. Кошки знали о Давних Временах. Образы Давних Времен являлись на Долы ночами.
Ибо Долы не были обычным местом. Ясными лунными ночами кошкам виделись образы, доступные только их кошачьему зрению. Туманные, мерцающие образы. Хороводы длинноволосых девушек вкруг странных сооружений из камня, безумные завывания и подскоки близ изувеченных тел, свисающих с деревянных опор, ряды людей в капюшонах с факелами в руках, пылающие дома с башнями, увенчанными крестами, и такие же кресты, только перевернутые, воткнутые в черную, пульсирующую землю. Костры, колья и виселицы. И черный человек, выкрикивающий слова. Слова, которые были – кошки знали – истинным именем места, называемого Долами.
Locus terribilis.
В такие ночи кошкам бывало страшно. Кошки чувствовали, как дрожит Завеса. Тогда они припадали к земле, впивались в нее когтями, открывали безгласно усатые пасти. Ждали.
И тогда раздавалась музыка. Музыка, заглушающая непокой, утишающая страх, несущая блаженство, возвещающая безопасность.
Ибо, кроме кошек, на Долах жили Музыканты.
День начался как и все другие дни – холодный рассвет разогрелся и разленился теплым осенним предполуднем, озарился в зените сполохами бабьего лета, разъяснился, потускнел и начал умирать.
Это случилось совсем неожиданно, внезапно, без предупреждения. Вееал разодрал воздух, вихрем пронесся по сорной траве, умножился эхом, отразившимся от каменных стен многоквартирных домов. Ужас вздыбил полосатую и пеструю шерсть, прижал уши, оскалил клыки.
Вееал!
Мучение и смерть!
Убийство!
Вееал!
Завеса! Завеса лопнула!
Музыка.
Успокоение.
Сирены машин нахлынули на огороды только потом. Только потом появились обезумевшие, снующие люди в белых и голубых одеждах. Кошки смотрели из укрытия, спокойные, равнодушные. Это уже их не касалось.
Люди бегали, кричали, ругались. Люди уносили изуродованные тела убитых, и сквозь белые простыни сочилась кровь. Люди в голубых одеждах отталкивали от проволочного ограждения других, тех, что подбегали со стороны жилого квартала. Кошки смотрели.
Один из людей в голубых одеждах выскочил на открытое пространство. Его вырвало. Кто-то закричал, закричал страшно. Яростно захлопали дверцы машин, потом снова взвыли сирены.
Кошки тихо мурлыкали. Кошки слушали музыку. Все это их уже не касалось.
Захваченный в сети тонов, соединяющих и склеивающих разорванную Завесу тончайшей пряжей музыки, Бородавчатый отступал, разбрызгивая вокруг себя капельки крови, стекающей с когтей и клыков. Отступал, исчезал, пойманный клейким вяжущим веществом; в последний раз, уже из-за Завесы, дохнул он на Музыкантов ненавистью,