Хаммер. Серия «Аранский и Ко». Книга 3. Василий Лой
сектора, постоянно окутанный то ли туманом, то ли смогом непонятного происхождения.
Воробей остановился у одинокой старой кирпичной постройки – скорее всего, трансформаторной подстанции, возможно, не действующей, на обочине дороги метрах в пятистах до назначенного для встречи места. Гринев вопросительно глянул на него.
– Все нормально. Перед большим делом не мешает облегчиться. У нас еще десять минут. Можно обсудить, может, мысли какие, идеи возникли, – Воробей заглушил мотор и вышел из машины.
Гринев последовал за ним.
– Май месяц, а какой холод собачий, – поеживаясь, заметил Воробей.
Гринев зашел за постройку и, повернувшись лицом к стене приблизился к ней вплотную. Он в упор и как-то тупо смотрел на полуразрушенные кирпичи в лунном освещении ночи, на поросшую густым, толстым слоем мха и почерневшую от времени кладку. От нее несло холодком и сыростью, пахло гнилью и еще непонятно какой гадостью. Пройдет немного времени, и, наверное, развалится это строение по кирпичикам, развеется песком по земле, и не останется от нее и следа, как, впрочем, и от всего остального. «И к чему подобный вздор?» – подумал Гринев, удивляясь своим вдруг по-философски пессимистическим и почему-то мрачным мыслям.
Воробей стоял спиной к Гриневу, лицом к низкорослым и тощим деревцам лесопосадки. «Пора», – решил он и повернулся. Именно в эту минуту, нет, секунду, оторопелая нервозность, охватившая его на последних мгновениях особенно сильно, неожиданно отступила. Теперь он был спокоен, словно стряхнул с себя ненужную мишуру, внимателен и достаточно решителен. Достал из кармана большой, тяжелый и вдруг сверкнувший хромом в лунном свете револьвер. «Почему не вороненый, – подумал он. – Обычно револьверы черного цвета». Медленно, большим пальцем взвел ударник, барабан провернулся, чуть слышно скрипнув на оси и где-то в своем механизме еле уловимо щелкнув, Гринев слегка повел головой, он уже завершил свои дела, поправил «диадоровскую» спортивную курточку и со словами «А что Соколов…» повернулся к Виктору Семеновичу.
Из протянутой руки Воробья вырвался огонь и раздался хлопок, резкий и громкий. Что-то сильно ударило в грудь, Гриневу показалось, это нечто проломило ребра, ворвалось в легкое и застряло внутри его тела. Больно не было, только стало тяжело дышать, но он по-прежнему стоял на ногах, он видел, слышал, а значит, еще жил. Все стало ясно в одну секунду: это обман, его заманили сюда и теперь просто убивали. Почему? Но это было уже не важно, ничто уже не имело никакого значения, хотелось жить, очень хотелось, но его убивали. На этом все заканчивалось. Почему? Он уже никогда не узнает.
– А что Соколов? – повторил Воробей. – Абсолютно ничего. Извини, Александр Викторович, но так надо.
Из его протянутой руки опять вырвался огонь и раздался хлопок. Вторая пуля попала в правый бок Гринева, разорвала печень и прошла навылет. Теперь ему стало очень больно, нестерпимо, он застонал. Силы быстро покидали его. Глаза застлала бледно-розовая пелена, ноги стали ватными, земля качнулась, наклонилась