Нуманция. Елена Турлякова
он что, к тебе сюда приходил?.. Может, ты уже и спала с ним на моей постели? – Его пальцы сильнее сдавили запястье, и Ацилия, сверкнув глазами возмущённо, повернула к нему лицо.
– Да вы что?.. – смутилась, встретившись взглядом. – Никто ко мне не приходил, никуда…
– И ни разу не трогал? Нигде?
Она опустила голову, прошептала:
– Рыжий…
Он схватил её за второе запястье и встряхнул, глядя прямо в лицо, выдохнул возмущённо:
– Был! Значит, был… Лелий! И лапал тебя!
Она в страхе глядела ему в глаза, стараясь не замечать синяка под глазом и сбитых ссадин на щеке, прошептала:
– Мне больно…
– Продать тебя ему? Хочешь?
Она замотала головой, все слова застряли в горле. И тут центуриона пробрал кашель, болезненный, отрезвляющий. Отвернулся, толкнув девчонку от себя. Ацилия споткнулась и упала на колено, но поднялась быстро и оглянулась на него. Он всё ещё кашлял, держась руками за грудь, прямо через ремни кожаной кирасы. Сказывались кулаки Лелия.
Подлетел Гай, ухватился за локоть:
– Господин, господин, надо врача вызвать…
Центурион замотал головой, шепча:
– Толку?.. Чем он мне поможет?
– Что это с вами, господин, что случилось-то?..
– Да-а… С Лелием… подрались… – Глянул на Ацилию хмуро.
– С центурионом Лелием? Ух-х… – Старик стал помогать снимать кирасу, расстёгивать ремни, стянул через голову тунику, забрызганную кровью. Всё это время центурион покашливал, держась за рёбра.
Ацилия впервые рассмотрела центуриона. Он был выше среднего роста, атлетического телосложения, но, в отличие от рыжего Лелия, был суше, легче, изящнее даже. Темноволосый. От шеи и по груди тянулся тонкий светлый шрам. Ацилия глядела на него, пока центурион не бросил ей в лицо свою тунику, что Гай помог снять через голову, приказал:
– Постираешь…
Она еле успела увернуться, не сводя с него взгляда, он был лишь в кожаной юбке, подвижный, но переживающий боль, и губы его дрожали от этих переживаний, а он думал, что она этого не видит.
Гай набросил на плечи господина тёплый сухой плащ, всё что-то причитал по-стариковски, говорил о враче, увёл центуриона к нему за полотняную перегородку. Ужинать он отказался, только сдался требованиям раба и выпил горячего молока с мёдом. Ацилия всё это время стояла неподвижно, потом подобрала с пола грязную тунику.
«Подрались из-за чего-то… И что мир не берёт?.. Все мужчины одинаковые… Дерутся, а другим расхлёбывать…»
Посмотрела на грязную тунику в руке и вздохнула.
На следующий день Гай всё-таки вызвал врача, тот простукал грудную клетку, заверил, что переломов нет, но два дня запретил чем-либо заниматься, только отдыхать.
В эти два дня Ацилия оказалась с хозяином на одной территории и очень тесно, пыталась избегать, но столкновения были неизбежны.
Он придирался, о чём-то спрашивал, недовольно качал головой, кривя губы, критически осматривал выстиранную тунику и, конечно же, потребовал перестирать.
Когда он занимался составлением приказов,