Ключ в двери. Бесстыжий мужской роман о сарказме и сексе. Лев Борисович Усыскин

      …В дороге она расплакалась. Я и заметил-то это, считай, случайно: захотел, кажется, что-то сказать, дождался подходящего момента, повернул голову и увидел, как лицо моей подруги набухает от подступающих слез. Вот буквально всеми своими частями набухает, а не одними только глазами!

      – Что, Карина?

      Мне стало не по себе.

      – А чего плачешь?

      Втягивает носом сопли.

      – Я не плачу.

      Однако взглянув в очередной раз вправо, я вижу, как блеснули на щеках первые слезы.

      – Ты плачешь!

      Вместо ответа она мотает головой, но затем сразу же закрывает лицо ладонями и принимается реветь в голос.

      Съезжаю на обочину. Словно бы в рифму к Карининым слезам немедленно налаживается меланхоличный грибной дождик, капли его покрывают ветровое стекло, множатся подобно колониям бактерий в чашечке Петри. Включаю дворники в ленивый режим, жду. Наконец истерика вроде начинает спадать – я обнимаю девушку за плечи, она сперва поддается, но миг спустя с усилием отстраняется.

      – Да что такое?

      – Ничего…

      Убирает от лица руки.

      – Ничего… просто ты… ни о чем меня не спрашиваешь… хочу ли я чего-нибудь… или нет… все сам…

      И тут же какая-то растерянность, вот те раз – да я просто не знаю, о чем она сейчас. И нехорошее такое чувство, – будто тебя подловили на ровном месте, посреди трудно давшейся безмятежности. Подловили, подловили и вывернуться будет теперь непросто…

      – Все-таки о чем ты?.. Конкретно…

      – Ни о чем. Обо всем. Обо всем вообще (девушка меж тем успокаивается). Ты же решил, что надо ехать… домой быстро…

      – Решил. Мы решили. И что?

      – Нет, не мы. Это ты решил.

      – Ну, хорошо. Пусть я. Но что из этого?

      – А то…

      – Что «а то»?

      – То, что я может быть хотела другого…

      – Чего другого?

      – Ну другого.

      – Ну чего, чего другого? Вот скажи.

      – Ну другого. Ну вот, скажем, грибы пособирать.

      – Ну давай остановимся и пособираем.

      – Теперь поздно.

      – Но почему?

      – Теперь поздно, я не хочу. Да и не в грибах дело.

      – А в чем же? (Я, кажется, начинаю уставать.) Ну что не так? Что я, по-твоему, делаю неправильно?

      Карина поворачивается ко мне лицом, смотрит пристально, как будто принимает у меня экзамен – и я этот экзамен безнадежно заваливаю:

      – Тут не только ты… тут все… и мой бывший муж… и его родители… и мои родители тоже… Никто никогда не спрашивает, чего я хочу. Что мне надо, чего не хватает. Все и так это знают, без моей помощи. Очень хорошо все всё знают. Лучше, чем я.

      Она, похоже, вновь собирается расплакаться.

      – Прекрати.

      Беру