Почти идеальная семья. Рина Осинкина
репеллентом растереться. И зачем им эта заграница, когда Карелия есть? Тем более что оттуда до финнов рукой подать, если уж в Европу потянет. Леонид планировал взять в каршеринг домик на колесах, для путешествия с романтическим комфортом, но не загодя, чтобы лишнее не платить за прокат. А сегодня ушел в свой «Скворечник» и про отпуск даже не вспомнил.
Фирма его так называется – «Скворечник». Балконно-оконная. Оконно-балконная.
Ну, ладно – Лёнька. А как сама Лера могла позабыть? А почему нет? Могла. За всей фигней, что происходит сейчас в семье, забыла. Забыла, заморочилась.
Она вяло присела на пуфик в прихожей, так и не дойдя до ванной.
«А поеду-ка я сейчас на дачу, – медленно, с расстановкой, сказала себе Валерия. – А вот поеду. А папаша с дочкой нехай готовят себе разносолы сами. И зачем стеснять родственников и мешать им общаться? Не будем мы мешать родственникам общаться. Может, Воропаев мечтает повидать свою старую любовь. Может, я его связываю по рукам и ногам. Не будем мы никого связывать. Пусть себе общается. И к дочкиной мамане пускай вместе валят. С целью воссоединения любящих сердец. Тем более он отпуск брать собирался. В Стокгольм лететь. Или Прагу… А тут лучше, тут – родной Глыбокоречинск. Вот счастье-то! Вот счастье…»
Она не заплакала. Еще чего. Вскочила резко, побросала в дорожную сумку каких-то сухих полуфабрикатов и консервов, упаковку туалетной бумаги и стопку пластиковых тарелок, гель для душа, тюбик зубной пасты и крем для рук. Вытащила из холодильника полторашку питьевой воды, чтобы не умереть в дороге от жажды, и, взглянув с содроганием на пачку сигарет, застегнула молнию раздувшегося саквояжа.
До двери дотащить она его не успела. Услышала, как ключ поворачивается в замочной скважине. Вместе с поклажей нырнула в темную кладовую, где стояли пылесос, гладильная доска, лыжи… Лёнькин ящик с разводными ключами и отвертками… Притихла, осторожно потянув на себя дверь. Не дышала. Это почему-то вернулся муж. Зачем вернулся? Сейчас это не важно. Важно, что ей совершенно не хочется сталкиваться с ним в дверях. Хотя глупо все это.
Нужно выйти с достоинством и проследовать мимо него куда-нибудь. Например, в библиотеку. Или на кухню. Или сразу в прихожую, на выход, не сказав при этом ни слова, как и он поступил с ней меньше часа назад. Но Лера не сдвинулась с места. Потому что муж с кем-то разговаривал по смартфону.
Он разговаривал, войдя в квартиру, разговаривал, когда шел мимо двери, за которой притихла Лера, продолжал говорить в библиотеке, одновременно что-то торопливо перемещая на письменном столе. Судя по звукам, он выдвигал ящики и перекладывал с место на место шуршащие бумаги и все говорил и говорил. Голос его был сухой и непривычный. Механический? Деревянный? Лера никогда не слышала у мужа такого голоса.
«На войне как на войне», – подумала Лера и приготовилась подслушивать.
– Никаких проблем не будет, Илья Борисович. Ей не то что половины не принадлежит, ей вообще не принадлежит никакой доли. Да, все сто процентов мои. Нет, ставить