Турецкий марш. Александр Харников
Именно Александр подарил мне бинты, а также объяснил, почему раны необходимо промывать алкоголем. С тех пор у меня в сумке всегда имеется бутылка с крепкой водкой.
Едва я наклонился к «пятнистому», как к нам подбежали двое санитаров с носилками – молодой светловолосый человек лет двадцати и девица весьма приятной наружности, которая довольно бегло, но со смешным акцентом объявила, что штабс-капитан Домбровский нуждается в срочном лечении и потому его немедленно следует погрузить в фургон. Я помог положить его на носилки, и они понесли их обратно к поезду, а я перевязал выжившего турка, которого сразу же увели станичники.
Затем я осмотрел поле боя и увидел, что моя помощь более никому не требуется. Услышав от казаков, что троих из них забрали в лазарет, я пошел к ним. Один из санитаров, внимательно посмотрев на меня, спросил:
– Батюшка, скажите, а вы, случаем, не отец ли Дамиан?
– Аз есмь…
– Батюшка, благословите! Про вас рассказывают, как вы ходили в атаку с солдатами и под Силистрией, и под Альмой, перевязывали раненых обрывками рясы, а потом вытаскивали их с поля боя на своем горбу. И офицеров, и простых солдат, и казаков.
– Слушай больше, – усмехнулся я. – Ты из меня прямо какого-то Анику-воина хочешь сделать. – И, пока он собирался с мыслями, чтобы ответить мне, благословил его и вышел на улицу.
Из соседнего фургона послышался жаркий спор на неизвестном мне языке. Заглянув, я увидел штабс-капитана Домбровского и все ту же барышню, которая всплеснула руками и выбежала прочь. Я же подошел к штабс-капитану и спросил:
– Сын мой, не хочешь ли ты исповедоваться?
После исповеди тот попросил меня:
– Батюшка, прошу вас, поговорите с моей невестой.
– Так это была твоя невеста?
– Да, батюшка – она сестра Крестовоздвиженской общины. Зовут ее Мейбел Катберт. А теперь, после Святого крещения – Аллой Ивановной.
– Мейбел? Она что у тебя – англичанка?
– Да нет, батюшка, она из Североамериканских Соединенных Штатов. Именно Мейбел стреляла по туркам и спасла мне жизнь. Но, прошу вас, скажите вы ей, что нельзя ей здесь оставаться, ведь ее могут убить!
– А что она тебе об этом сказала?
– Говорит, что я ранен и что меня нужно срочно эвакуировать в тыл. Я не ранен, батюшка, меня лишь ударил копытом конь, и я вполне могу обойтись без лазарета!
– А ее, значит, нужно отправить подальше от того места, где стреляют?..
– Батюшка, я не хочу ее потерять!
– А если вас убьют? Вы об этом подумали? Тем более что вы и в самом деле не вполне здоровы.
– Ну, ничего тут не поделаешь, она найдет другого. А я без нее не могу.
– Ладно, сын мой, поговорю я с вашей невестой. Но то, что она делает, – ее свободная воля, не забывайте об этом.
Как я и предполагал, Алла Ивановна наотрез отказалась уезжать из лазарета, заодно попросив меня уговорить ее жениха отправиться на лечение. Но когда я вернулся к Николаю Максимовичу, то увидел пустую койку. Оказалось, что он попросту