Тень Химавата. Сергей Суханов
от досады закусил губу: что – вот так все бросить и уйти? Если не понимает язык гонди, обращаться к нему на пайшачи не имеет смысла. Он лихорадочно думал. Кожа у пленника светлая, значит, явно не наг[17]. Но точно не арий – ария рабом никто не сделает. Может, яван[18]?
Тогда он повторил по-гречески: в Бхарукачче, куда часто заходили корабли эллинов, все плотники знали этот язык.
Раб медленно провел рукой по земле в сторону зелени.
«Ага, все-таки яван!»
Отломив от лепешки кусок, гонд осторожно вложил его в протянутую ладонь. Мужчина молниеносно сунул хлеб в рот. Остальные куски съел так же быстро.
Разговаривали шепотом.
– Откуда вы идете?
– Из Шурпараки.
– Как тебя схватили?
– Я матрос с греческого корабля. Плыли из Барбарикона в Музирис[19]. В Шурпараке капитан решил запастись свежей питьевой водой. Только пришвартовались, как в порт ворвалась банда ассакенов… Откуда взялись, никто не понял. Наверное, обошли посты андхров[20] через джунгли… Не успевшие отчалить корабли они сожгли, матросов заставили погрузить мешки с бирюзой и лазуритом на телеги… Всех погнали в Бхарукаччу.
– Как тебя зовут?
– Иешуа. А тебя?
– Бхимадаса. Ты яван?
– Нет, иудей.
– Плохо дело. Бхарукачча – крупный порт, там всегда требуются гребцы… Но они долго не живут.
Сквозь листву гонд видел, как раб перестал жевать и снова понурил голову. Тогда он азартно спросил:
– Сбежать сможешь?
– Как? В колодках…
Внезапно рядом послышался злой хриплый голос. Одноглазый ассакен, заметив, что сидящий возле упавшего дерева раб что-то бормочет, решил проверить, не спятил ли тот по дороге. Подойдя вплотную к иудею, он наклонился, вглядываясь в лицо.
Пленник смотрел исподлобья. Прорычав степное ругательство, воин замахнулся камчой, но вдруг передумал и опустил руку. Он удивленно таращился на раба единственным глазом, не понимая, отчего вдруг прошла злость, а потом начал озираться по сторонам, словно ища поддержки у товарищей.
И тут заметил гонда. От буравящего волчьего взгляда Бхимадаса похолодел. Он не стал дожидаться, когда его поднимут на пики, и бросился прочь. Несколько пущенных наугад стрел с мерзким чмоканьем вонзились в деревья, мимо которых он несся, распугивая птиц, белок и бурундуков.
Бхимадаса продирался сквозь бурелом, не разбирая дороги. Какие змеи! Какие пауки и многоножки! Сзади угрожает опасность пострашнее. От укуса гадюки есть противоядие, а кому известно лекарство от пробившей легкое стрелы или удара мечом в живот.
Он остановился, прислушался. Тихо, сквозь чащу никто не ломится. Вытерев пот со лба, подождал, пока в груди замерли глухие толчки. Несколько раз глубоко вздохнул, огляделся.
На ветках деревьев суетились маленькие зеленые попугаи. С лианы на лиану резво перескакивали черные мартышки с шапкой золотисто-коричневой шерсти на
Нагами, то есть змеями, захватившие Индию арии называли коренных жителей, которые разговаривали на языке пайшачи.
Яванами индийцы называли греко-бактрийцев.
Барбарикон – Бхарукачча, древний морской порт, который находился в устье Инда в районе современного города Карачи; Музирис – главный порт Лимирики, региона, расположенного в юго-западной части Деканского плоскогорья. Точная локализация обоих портов до сих пор не установлена.
Андхры – жители царства Андхра, занимавшего в первом веке нашей эры значительную часть плоскогорья Декан, в котором правила династия Сатаваханов.