Судьба убийцы. Робин Хобб
в крови. Я с криком выбежала из кухни, но повсюду натыкалась на окровавленные тела слуг. Открывала другие двери, в надежде спрятаться, но за каждой из них стояли двое нищих мальчишек, а за ними – хохочущая Двалия. Я проснулась в слезах посреди ночи. И, к своему ужасу, услышала голоса. Один из них окликал кого-то, что-то спрашивал. Я проглотила слезы и попыталась дышать как можно тише. Мне было видно, как по улице за оградой сада, где я пряталась, прошел кто-то с тусклым фонарем. Двое разговаривали на калсидийском. Я не высовывалась из укрытия и не смыкала глаз до утра.
Лишь поздним утром я набралась смелости вернуться на рынок. Мне удалось отыскать лоток с хлебом, где меня покормили в первый день, но теперь вместо юноши за прилавком стояла какая-то тетка, и, когда я показала ей свои две монетки, она с отвращением замахала руками, чтобы я убиралась. Я подумала было, что она увидела только одну монетку, и снова показала ей обе, но торговка что-то сердито крикнула и угрожающе хлопнула в ладоши. Я попятилась, решив поискать еды в другом месте, и тут меня сбили с ног. Это был один из вчерашних мальчишек. А едва я упала, второй мигом выхватил у меня монетки и был таков. Я осталась сидеть в пыли, едва дыша от удара. А потом, к собственному стыду, разрыдалась. Сидела на мостовой, закрыв лицо руками, и плакала.
Никому не было дела. Толпа обтекала меня, словно река – камень. Когда слезы кончились, я еще какое-то время сидела и горевала. Есть хотелось ужасно. Плечо ныло, безжалостное солнце палило мою больную голову, и я не знала, что делать дальше. Как можно было мечтать о возвращении домой, когда у меня даже нет представления, как пережить день?
Погонщик, который вел ослика с тележкой через толпу, постучал меня хлыстиком по плечу. Он не пытался сделать мне больно, просто предупредил, и я поспешно убралась с дороги. Глядя ему вслед, вытерла пыль и слезы рукавом, а потом осмотрелась. Голод, донимавший меня, похоже, был вызван неделями недоедания, а не только сегодняшним днем. Пока у меня была возможность есть хоть немного каждый день, я могла терпеть его. Но теперь он захватил власть надо мной. Я расправила плечи, еще раз вытерла глаза и не спеша пошла прочь от лотка.
Я медленно брела в толпе покупателей, внимательно разглядывая каждый прилавок и продавца. Совесть мучила меня лишь до тех пор, пока рот не наполнился слюной от запахов еды. Вчера я видела, как это делается. У меня не было подельников, которые отвлекали бы внимание, и если кто-то погонится за мной – ему не придется выбирать, куда бежать. Голод заставлял меня думать быстрее. Надо выбрать прилавок, добычу и путь к бегству. Потом подождать: если повезет, что-нибудь отвлечет продавца. Я маленькая и быстрая. Я смогу. Я должна. Такой голод, как сейчас, терпеть невозможно.
Я кралась в толпе, выбирая цель. Это не должна быть какая-то мелочь. Не стоит испытывать судьбу ради крохотного фрукта. Мне нужен кусок мяса, каравай хлеба или ломоть копченой рыбы. Я старалась присматриваться к еде незаметно, но мальчишка – сын торговки рыбой угрожающе замахнулся на меня плеткой, когда я слишком загляделась на ломти красной соленой рыбы.
Наконец я нашла, что искала: лоток пекаря,