Сады Маргариты. Серия «Рандеву». Книга первая. Юрий Дмитриевич Бердников

      Мои стихи рождаются, как лето:

      из запахов цветов, растущих вдоль тропы,

      из облаков клубящихся, из цвета

      твоих волос – как поздние снопы.

      Мои стихи рождаются из ливней.

      Как в зарослях внезапно водоём.

      Они похожи на промокший пыльник,

      которым укрывались мы вдвоём.

      Я их сбиваю с листьев чистотела.

      Прохожим раздаю… Дарю домам…

      Мне с ними ничего не сделать,

      доверившись твоим губам.

      Богатства чувств не выразить пером.

      Бессильна кисть – мгновение прекрасно.

      И стоит ли желать напрасно

      понять умом

      полдневный зной, вечернюю прохладу,

      лягушек хор в затиненном пруду,

      пьянящий запах трав,

      ночных теней громады

      и веток стон в разбуженном саду?

      Поэтом быть – всмотреться в синеву:

      Вселенная – предстартовой площадкой!

      И если ты осилишь тетиву —

      пускай стрелу без страха и оглядки.

      Поэтом быть – найти к сердцам пароль,

      забыть, что есть ещё другой ваятель,

      быть роялистом большим, чем король,

      и к истине быть ближе, чем Создатель.

      У розы шипы. У тебя – удивленье.

      Вскинутый бровью вопрос:

      О чём Вы?

      Но милая! В ливнях весенних

      ты сможешь прочесть откровения гроз?

      Услышать сердец одиноких биенье,

      увидеть внезапные паводки звёзд?

      Поймёшь ли причины волненья Вселенной,

      о певчая пташка, нечаянный гость?

      К чему краснеть, потупив очи долу?

      Твоих ресниц и так красив изгиб.

      К губам твоим – попутный ветр Эола.

      Но чем же охладить виски?

      О музы! Печальна судьба Актеона:

      невольность открытья, жестокий финал.

      Так всё повторилось – я слышу погоню,

      и своры всё ближе раскатистый лай.

      Охотницей юной и пламенно-дерзкой

      предстала, но, милая, я же – поэт.

      И что твои стрелы? Причиною веской

      событий нежданных станет рассвет.

      Всё вспять потечёт, и по новым законам,

      лишь только нарушим условья игры,

      и ты вдруг увидишь: другая погоня

      проносится мимо по склону горы…

      Не Дафна – и, право, к чему эти лавры?

      Моя Артемида смущеньем горит.

      Я вышел к заливу – наивный, как варвар,

      навстречу улыбкам красавиц-харит.

      Бунтующий птенчик, но разве взаправду?

      К тому же под ливень и снег?

      Упрямство как принцип не козырь за партой:

      перья встряхнул – и в побег.

      О прыткий! Несёшься – не остановишь.

      Какою мечтой одержим?

      К привалам гнездовий, стойбищ, становищ?

      К кочевьям спасительной лжи?

      Бесспорно, наивность. Ведь тон уже задан.

      Но всё же как повод хорош

      и дождь проливной над задворками складов:

      быть может, очнёшься… поймёшь.

      Названия клеток пишутся вязью.

      Мягко ли стелют, плетут?

      Дверцы стальные захлопнутся разом.

      Поздно! Лови на лету!

      Запретов, воспрещений, правил

      не знает