Девушка под сенью оливы. Лия Флеминг
в спальне, когда услышала звонок внизу. Наверное, Стивен, подумала она с некоторым раздражением. Опять все уши прожужжит своими разговорами о политике. Мисс Макдейд ушла куда-то по делам, и Пенни пришлось самой спускаться вниз и открывать входную дверь.
– Слушаю вас! – несколько удивилась она, когда, распахнув настежь дверь, увидела на пороге мужчину, лицо которого скрывала большая шляпа. И тут же подпрыгнула от радости. – Ой, папа! Это ты! – Обхватив отца за шею, Пенни упала ему на грудь, забыв о всякой английской сдержанности. Какое счастье – увидеть перед собой родное лицо!
Отец тоже крепко обнял ее.
– Пенелопа! Наконец-то я вижу тебя! Что ж, как говорится, если гора не идет к Магомету… С тобой все в порядке, детка? Ты здорова?
Неожиданно она расплакалась, и отец принялся ласково утешать ее.
– Ну же, девочка! Вытри свои слезки! И потом, что это у тебя за вид? – Он глянул на ее голые ноги в шортах. – Ступай надень что-нибудь приличное! Я приглашаю тебя в город на обед.
Они вошли под высокие прохладные своды вестибюля в гранд-отеле «Бретань» на площади Конституции. Пенни облачилась в свое нарядное шелковое платье, в тон платью – соломенная шляпка и босоножки с кожаными ремешками. Пожалуй, впервые за последние несколько месяцев она позволила себе выйти в город в таком парадном облачении. И обед был под стать ее туалету, такой же строго формальный, словно это не Афины, а Лондон в разгар светского сезона.
Как рассказал отец, он приехал в Грецию, совершая непродолжительный морской круиз.
– А теперь, дочка, расскажи мне толком, что у вас тут случилось. От твоей сестры я так и не смог добиться внятных объяснений.
Пенни начала рассказывать, но вдруг слова полились из нее рекой. Она рассказала все как было, без утайки: об Эвадне, о том, как стала посещать занятия в Британской школе археологии, о том, как ей понравилось в Афинах, и о тех мучительных месяцах, когда она вдруг оказалась в этом городе совсем одна.
– Так ты хочешь вернуться домой?
– Нет, папа! Я не собираюсь дебютировать в свете и заниматься всей этой чепухой, – честно призналась Пенни. Еще никогда она не разговаривала с отцом так откровенно, не скрывая от него ни малейших своих сомнений и переживаний, а он лишь молча смотрел на нее удивленным взглядом. Как же изменилась, как повзрослела дочь за время их разлуки.
– А ты за эти месяцы превратилась в настоящую взрослую барышню! И так похожа на гречанку! – не удержался он от восхищенного возгласа, разглядывая ее золотистую кожу и такие же золотые волосы, высветленные на солнце почти добела. – Мама бы тебя, пожалуй, не узнала, – добавил отец, и веселые зайчики запрыгали в его глазах.
– Как она там? – взволнованно спросила Пенни. – Все еще сердится на меня за мой бунт?
– О, это она как-нибудь переживет! – рассеянно промолвил отец, всецело сосредоточившись на поданном супе. – Во всяком случае, в том, что касается ее приятельниц, то все они