Я обещаю тебе свободу. Лоран Гунель
мог туда пойти. У меня же была маленькая зарплата, и я не собиралась раздавать деньги бездельникам.
Я спокойно рассматривала попрошайку, пока он под мерный шум фуникулера переходил от одного пассажира к другому, однако, когда он приблизился ко мне, мною овладел смутный страх.
– У вас не найдется монетка?
Я почувствовала на себе тяжелый взгляд. Кепка требовательно ткнулась мне в руки.
Поспешно достав кошелек, я протянула ему полфранка: испугалась, что, если я откажу, он нападет.
Выйдя из фуникулера, я поспешила на работу и минут через пятнадцать вышла на набережную Соны неподалеку от корабля, стоящего на причале в районе Прескиль, в самом сердце города. Место было выбрано более чем удачно – между пешеходным мостом у Дворца правосудия и мостом Бонапарта. Бульвар отделял проезжую часть от набережной, и сюда почти не долетал шум машин. По вечерам отсюда открывался удивительный вид на огни Старого города и Нотр-Дам-де-Фурвьер на другом берегу реки. Корабль покидал это место всего два раза в день, отправляясь на обеденную и вечернюю прогулки.
«ПигмаЛион» был старичком, давно утратившим прежний лоск. Красивый корпус бутылочного цвета кое-где начал облезать, а палубу возле ресторана, где устроили террасу, не помешало бы привести в порядок: мощные сосновые доски там выцвели и сплошь покрылись царапинами. Главный зал давно требовал ремонта – мрачные деревянные панели на стенах стоило бы отполировать или даже покрасить.
На собеседовании владелец с энтузиазмом делился планами реставрации, но они так и оставались планами. Это было тем более обидно, что корабль отличался особым очарованием – очарованием старины, которую нужно лишь привести в порядок, чтобы превратить старомодное в винтажное.
Едва поднявшись на палубу, я наткнулась на мастера по ремонту, который целыми днями что-то чинил, красил и смазывал.
– Добрый день, Бобби!
– Добрый день, Сибилла. Там тебя ждут, – сказал он, кивнув на невысокого мужчину в зеленовато-синем костюме.
В то время было не принято обращаться к управляющей по имени, и уж тем более на «ты», но все мои сотрудники так делали. Просто начинали мы на равных, а привычки тяжело менять. Хотя некоторые, скорее всего, делали это нарочно – хотели показать, что я тут не главная. Но простак Бобби был на такое не способен. Это был высокий, темноволосый сорокалетний детина с крупной головой и бычьим взглядом, лицо у него слегка распухло от выпивки и бесконечного поедания чипсов. Он страдал от морской болезни и, пробуя различные способы борьбы с ней, обнаружил, что чипсы помогают лучше всего. Все знали о его пристрастии к алкоголю, но закрывали глаза: тихое пьянство и плохо спрятанные повсюду бутылки никому не мешали. Хотя из-за алкоголя он стал плохо соображать, и все держали его за дурачка. Я, правда, подозревала, что он специально поддерживал эту репутацию. Хотел, чтобы его оставили в покое. Что с этакого простофили возьмешь? Попросишь-попросишь, ничего не получишь