Близость. Сара Уотерс
Учим молиться, учим благопристойному поведению. Да, в силу необходимости они бо́льшую часть времени проводят в одиночестве, в стенах своих камер. Кто-то из них… – он снова кивнул на окно перед нами, – здесь на три года, кто-то на шесть или семь лет. Вот они там, сидят под замком наедине со своими думами. Мы можем усмирить их языки, можем занять их руки, но над их душами, мисс Прайер, но над их грязными воспоминаниями, гнусными мыслями и низменными устремлениями мы не властны. Верно, мисс Хэксби?
– Да, сэр.
– Но все же вы полагаете, что добровольная посетительница может оказать на них благотворное влияние? – спросила я.
– Безусловно, – ответил он. – Вне всякого сомнения. Эти несчастные безнадзорные души сродни душам детей или дикарей – они впечатлительны и восприимчивы, и нужен лишь качественный шаблон, чтобы сформировать их должным образом. Конечно, перевоспитанием могли бы заняться и наши матроны, – продолжал он, – но рабочие смены у них долгие, а обязанности весьма тяжелые. Арестантки порой на них ожесточаются и бывают очень грубы. Но если к ним явится дама из общества, мисс Прайер, если она возьмется за труд перевоспитания! Стоит лишь им уразуметь, что она оставила свою благополучную жизнь, дабы навестить их и поинтересоваться их жалкими судьбами; стоит лишь им увидеть прискорбный контраст между речью и манерами этой дамы и собственными низкими повадками, они смягчаются и покоряются – я не раз видел такое! И мисс Хэксби видела! Все дело здесь в полезном влиянии, в сострадании, в укрощении дурных чувств…
Он продолжал дальше в таком же духе. Разумеется, почти все это мистер Шиллитоу уже говорил мне три недели назад в нашей гостиной – и там, в присутствии моей хмурой матери, под мерное тиканье каминных часов, речи его звучали очень убедительно. Должно быть, после кончины вашего отца вы томитесь бездельем, мисс Прайер, сказал мистер Шиллитоу. Он зашел к нам для того только, чтобы забрать несколько книг, когда-то взятых у него папой, и не понял, что я вовсе не томлюсь бездельем, а попросту больна. Тогда я даже порадовалась, что он этого не понял. Сейчас, однако, видя перед собой угрюмые стены тюрьмы, чувствуя взгляды мисс Хэксби и мисс Ридли, которая стояла у двери со скрещенными на груди руками и с этой своей связкой ключей на ремне, – сейчас я вдруг испугалась до смерти. На миг мне захотелось, чтобы они распознали во мне малодушную слабость и отправили меня домой – как порой отправляла мать из театра, когда видела, что от переживаний я вот-вот расплачусь навзрыд в тишине зрительного зала.
Однако они ничего не заметили. Мистер Шиллитоу продолжал говорить – об истории Миллбанка, о здешнем распорядке, персонале и посетителях. Я слушала и кивала; мисс Хэксби тоже кивала изредка. Спустя несколько времени где-то в тюрьме зазвонил колокол; мистер Шиллитоу и матроны разом встрепенулись, и мистер Шиллитоу сказал, что слишком уж заболтался. По сигналу колокола, пояснил он, арестанток выводят во дворы на прогулку; сейчас он вынужден препоручить меня заботам матрон, но я непременно должна зайти к нему в другой раз и поделиться