Пятая планета. Виталий Вавикин
так долго, как только могла, затем отправилась домой, в свою серую, скучную жизнь. К тетрадям и учебникам. К немытой посуде и ковру в гостиной, который она обещала пропылесосить еще две недели назад. Полин поймала себя на мысли, что все вокруг стало серым и несимпатичным, все утратило интерес. Все, кроме сияющего незнакомца. И чем сильнее Полин пыталась игнорировать свой интерес, тем сильнее он становился, разрастался, заполняя все мысли.
С трудом дождалась она выходных, когда не останется ни одной причины, чтобы не отправиться в незнакомую часть города и отыскать незнакомца, чтобы просто взглянуть, а возможно, и подойти к нему, заговорить, узнать, что с ним не так или же что не так с ней. Потому что это сияние… Это не нормально. Этого не может быть.
Полин долго стояла у высокого здания, где работал незнакомец, затем заставила себя войти в необъятный холодный холл, по которому гулял сквозняк, узнала от охранника, что сегодня почти никто не работает, отправилась к дому, где жил сияющий незнакомец. Трамвай остановился у знакомой остановки, но выходить Полин не пришлось, наоборот – сильнее вжаться в сиденье, желая раствориться, провалиться, быть где угодно, только не здесь. «Он узнает меня! Вспомнит, что где-то видел и узнает!» – думала Полин, наблюдая, как сияющий незнакомец входит в трамвай.
Он и женщина с ребенком заняли свободное кресло в самом конце. Трамвай вздрогнул, пополз дальше по холодным рельсам. Полин не знала, куда ведет этот маршрут, но не утруждала себя выглянуть в окно и запомнить детали. Куда важнее сейчас услышать, о чем говорят незнакомец и странная женщина с ним – не такая сияющая, как он, но все равно необычная. И ребенок – тоже необычный, как если бы весь мир Полин был нарисован рукой одного художника, а эти женщина и ребенок – рукой другого, отличающегося по стилю и способностям. Полин поймала себя на мысли, что не может найти недостатков в лицах незнакомцев. Они казались идеальными образцами красоты. «Словно чужой мир в моем мире», – решила Полин, потому что ничего другого в голову не приходило.
Трамвай снизил скорость и остановился возле готовившегося к зиме парка. Незнакомец и женщина с ребенком вышли. Полин выждала минуту и выскочила следом за ними, за мгновение до того, как захлопнулись двери и трамвай загрохотал, уезжая прочь. В парке было безлюдно, и Полин снова начала бояться, что ее узнают, увидят. Люди, за которыми она следила, остановились у озера, где на холодной водной глади плавали утки.
Полин села на скамейку, вытащила из кармана тонкую книгу в мягкой обложке и притворилась, что читает. Незнакомцы стояли к ней спиной. Она не видела их лиц, но ветер доносил обрывки фраз. В основном это были монотонные обвинения и обиды. Только не те, что Полин слышала, когда ссорились ее мать и отец. Здесь все было другим, необычным. Полин не могла решить, обвинения ли это. Скорее всего, просто отчаяние сияющего незнакомца, чужака, застрявшего в этом большом сером городе, который ему совершенно не нравится. Последние слова задели Полин, обидели. Ей захотелось уйти, оставить этот странный парк и странных людей с их