Золотая роза. Заметки о писательском труде. К. Г. Паустовский
всегда казался мне несколько слащавым, искусственным (об этой черте Паустовского приукрашивать – но не лакировать! – действительность очень хорошо написал Андрей Платонов, охарактеризовав одно из сочинений писателя как «оргию гуманизма» [1]), зато черновые записи к нему поражают своей писательской точностью, в хорошем смысле этого слова сухостью, выверенностью. И то же самое относится и к «Кара-Бугазу», и к «Судьбе Шарля Лонсевиля», о создании которых рассказывает автор «Золотой розы».
Но почему-то из всего этого собрания сочинений мне больше всего еще с детства запала в душу история про старика и собаку в станционном буфете на берегу Рижского залива. Есть в ней какая-то невероятная печаль, связанная даже не с политическим подтекстом, хотя очевидно он там присутствует, а просто с ощущением человеческого одиночества, слабости, стыдливости, сострадания – то есть того, что и несет в себе литературный труд в понимании Паустовского.
«Я жил, работал, любил, страдал, надеялся, мечтал, зная только одно – что рано или поздно, в зрелом возрасте или, может быть, даже в старости, но я начну писать, вовсе не оттого, что я поставил себе такую задачу, а потому, что этого требовало мое существо. И потому, что литература была для меня самым великолепным явлением в мире».
Это тоже написано по-паустовски возвышенно, пафосно («с подпрыгивающим восторгом и слезами энтузиазма», как сказал бы язвительный Платонов), но что поделать, если таким был автор этой книги! А на самом деле как раз за это мы его и любим, и это ведь здорово, что он не стеснялся, не прятался за иронией, писал открыто и заражал своей увлеченностью читателя, щедро делясь с ним всем, что знал и умел.
Золотая роза
Литература изъята из законов тления. Она одна не признаёт смерти.
Всегда следует стремиться к прекрасному.
Многое в этой работе выражено отрывочно и, быть может, недостаточно ясно.
Многое будет признано спорным.
Книга эта не является ни теоретическим исследованием, ни тем более руководством. Это просто заметки о моем понимании писательства и моем опыте.
Важные вопросы идейного обоснования нашей писательской работы не затронуты в книге, так как в этой области у нас нет сколько-нибудь значительных разногласий. Героическое и воспитательное значение литературы ясно для всех.
В этой книге я рассказал пока лишь то немногое, что успел рассказать.
Но если мне хотя бы в малой доле удалось передать читателю представление о прекрасной сущности писательского труда, то я буду считать, что выполнил свой долг перед литературой.
Драгоценная пыль
Не могу припомнить, как я узнал эту историю о парижском мусорщике Жанне Шамете. Шамет зарабатывал на существование тем, что
Паустовский, надо отдать ему должное, может, и обиделся, но зла на Платонова не держал и очень тепло написал о нем в своих воспоминаниях.