Другая сторона. Несмирный
к Сергею Николаевичу чем-то напоминает мне челобитную Ивана Грозного к хану Семёну Бекбулатовичу, которого царь собственноручно посадил на московский престол.
– Что-то припоминаю… – задумался Лысаков и вдруг весь вспыхнул:
– Знаешь! Ведь Машка и Вася Булкин – два сапога пара! Как я раньше не додумался! Эти два олуха созданы друг для друга!
– Откуда тебе знать, сводник чёртов! – вдруг злобно шепнул Илья.
– Ты чего, – удивился Коля, – втырился в неё что ли?
– Нет! Это ты что-то разговорился! – вполголоса закричал Илья и двинул Лысакова в плечо.
Через пару мгновений своим пронзительным смехом разбудил школу звонок, и вся школа заткнула уши. Ещё через мгновение пёстрые толпы понеслись по коридорам, захватив и смешав с собою двух невзрачных девятиклассников.
3 ГЛАВА (урок литературы)
На уроке литературы всегда разыгрывался настоящий спектакль-тире-дискуссия. И проходил этот спектакль каждый раз по-своему курьёзно. Всё начиналось с того, что большой двадцатиминутной перемены не хватало на всех, и человек восемь по обычаю опаздывали. Так было и сегодня. Снова груды чревоугодников и чревоугодниц толпились на пороге, а полная, молодая женщина Настасья Ивановна вершила правый суд. Выслушав лекцию, искусно разработанную по композиции и образному строю, грешники спокойно, в шутку обижаясь садились за парты. На Настасью Ивановну вообще нельзя было обижаться: такой человек.
На уроке, как правило, присутствовали три передних ряда в лице посмертно заслуженной отличницы Кати Рябининой и маленького, вихрастого Смирнова, который на литературе почему-то оттаивал и даже мог сказать нечто умное. Отличался своими памфлетами и член молодёжной национал-большевистской партии Иван Краснов, низенький, полный паренёк, каждое выступление которого превращалось в политическую агитацию. Задние ряды, Сибирь, Камчатка и Чукотка, жили в это время своей подпольной жизнью и часто вообще забывали, на каком уроке они находятся. Наблюдать за деятельностью задних рядов было куда интереснее: кто-то увлечённо играл в «точки», кто-то писал похабные записки, кто-то тупо смотрел в окно… Единственными из жителей удалённых регионов, кто ещё вмешивался в официальную беседу учителя с классом, были неравнодушный к общественной жизни Паша Воронин и равнодушный ко всему Ситов, который ничего умного не говорил, а только взрывал класс очередной своей шуткой. Илья Пальцин и Коля Лысаков, успешно ведя подпольную жизнь, тем не менее успевали обсуждать и литературные вопросы, по которым крепко и напористо вела спор со своими оппонентами Катя Рябинина. Сегодня на повестке дня был «Гамлет».
– Ну, как ты думаешь, что на этот раз устроят нам наши дорогие господа актёры? – интересовался Лысаков.
– Как всегда, одно и то же. – уныло шутил Илья, устраиваясь на галёрке.
– Зачем же я тогда купил билет? – плаксиво куксился Коля, и оба смеялись в белые платочки тетрадей.
Настасья Ивановна, главный режиссёр, начала с актёрских монологов. После формального вопроса «есть ли желающие?» полная учительница