Власть оружия. Виктор Ночкин
– в таких местах вентиляция едва работала. В грязи копошились оборванцы, к тусклым лампам поднимался вонючий дым дурман-травы. Стоило появиться стражам порядка в островерхих капюшонах, улица пустела, даже обкурившиеся нищие в лохмотьях – и те старались уползти в тень и забиться в щели, укрыться. Призренцы на ходу приглядывались и принюхивались, капюшоны так и ходили вправо-влево.
Йоля провела мужчин по темным переулкам и наконец указала дыру в стене, перекрытую хлипкой конструкцией из гнилых досок, которую дверью назвать-то было стыдно:
– Здеся вот.
Мажуга отступил в сторону – дескать, делайте чего хотите. Старший призренец толкнул дверь, осторожно заглянул. Обернулся и кивком позвал своих. Мажуга сунулся следом, встал на пороге. Курчан топтался у него за спиной. Внутри было темно, призренцы достали фонарики – в узеньких лучах света показалось нутро убогой дыры, которая служила жильем своре малолетних воришек. Посреди комнаты лежало грузное тело. Торговка грибами. Застрелена в упор. Поодаль еще два мертвых, помельче, – сотоварищи Йоли, конечно.
– Проверьте пули, – посоветовал Мажуга, – я думаю, они из того пистолета, что был у пушкаря убиенного, ну, того, что утром мы ловили.
– Проверим, – глухо ответили из темноты.
– Ну так мы пойдем, что ли? Теперь вам тут разбираться, а если какие вопросы – цех пушкарей ответит. Самоха из управления цехового. Так, что ли?
Призренцы не отзывались, они шарили по углам, переворачивали корзины со слизневиками, искали улики.
– Идем, Курчан, – позвал Игнаш, – нам здесь делать нечего.
– Дядька, снял бы цепь хоть с одной ноги, – попросила Йоля, – шагать тяжело.
– Сниму. После. А сейчас выведи нас отсюда, я этих мест не узнаю, изменился город. А ты, Курчан, шагай следом да карманы береги. Здесь народ вороватый проживает. – Когда пушкарь немного отстал, Мажуга склонился к девчонке и тихо сказал: – Дошло до тебя, что в Харькове тебе не жить? Твоей банды больше нет, сама видела. Держись меня и поживешь еще.
– Ладно, дядька, я уже совсем хорошая, ты меня только призренцам не отдавай.
– Не отдам. Теперь слушай. Мертвеца ты узнала, верно? Того, на носилках? Он с вашей старухой сговаривался, так?
– Ну.
– Он и убил здесь всех. А его приятель твоего дружка застрелил в управе. Если не дура, как ты говоришь, то смекай – всей вашей банде смерть готовилась. В Харькове тебе не выжить, а я увезу. Только помоги мне, расскажи все, что о покраже знаешь, какая у пушкарей готовилась.
– А я почем знала, что у пушкарей?! Этот, на носилках который лежал, он подрядил, сказал: на склад влезете, берите пару ящиков любых, хотя бы те, что ближе к дырке. За кажный ящик, сказал, три серебряка плачу. Он и лаз показал, и объяснил, куда ползти, какие повороты, какое там что. В лазе страшно было, крысы вот такие здоровущие, так и шмыгали взад-вперед, никого не боялись! Вот такие, мутафаги прям, а не крысы! Жирные – во! У нас бы их сожрали мигом, а там они никого не боялись! Значит, ход давно закрытый стоит и никак в него не влезть ниоткуда…