Муж. Любовник. Чужой. Виктория Дорогова
и что? – спросил зампрокурора. – У меня тоже папа и мама кареглазые, а у меня глаза – серые.
– Это не одно и то же. Ещё в школе дети учат. У темноволосых и темноглазых может родиться светлый ребёнок с голубыми глазами, наоборот же – никогда. Потому что у голубоглазых в принципе нет генов этих! Был бы ген – были бы карие глаза у одного из родителей, нет гена – и глаза только голубые, карие лишь от соседа. Ну, я и предположил, что наш посторонний не такой уж и посторонний. Экспертиза подтвердила, – подытожил Андрей. – Типчик то не признался? Под гнётом улик?
– Признался, что любовь у них с потерпевшей была в институте. Но клянётся, не знал, что она, беременная от него, за Маглакелидзе вышла. Сокрушался, зачем так она с ним поступила. Но, Андрей Анатольевич, мы же после вас ещё кое-то раскопали! Муж покойной в вещах её нашёл телефон, а там – сообщения. Одно – полученное, и другое отправленное в ответ. Отправлены незадолго до происшествия, утром. Номера, правда, левые, но там однозначно – имя, фамилия! Первое: «Лена бросай своего рогатого и уходи ко мне. Или сдам тебя». Или что-то в этом роде. И ответ: «Барташов проклинаю день когда мы встретились». Пробили – отправлены в день трагедии, так что теперь нам признание барташовское ни к чему. Совокупность, как говорится.
По громкоговорителю пригласили участников слушания в зал. Заместитель прокурора занял трибуну обвинителей.
– Дай на сообщения взглянуть, – прошептал Андрей, подсев к нему.
Судья начала заседание:
– Обвиняемый, что можете сказать в свою защиту?
Андрей не видел Барташова месяца два. Тот осунулся, постарел и старался не поднимать взгляда. Удивляло, что он до сих пор не признался, интеллигентные люди обычно стремятся очистить совесть. Что Барташов говорил, Андрей не слушал, а просмотрев сообщения, стал перечитывать их, пытаясь понять, что же ему не нравится. Его отвлёк возглас судьи:
– Здесь не изба-читальня, господин Барташов! Или решили напоследок невменяемого перед судом разыграть?
Обвиняемый, глядя в пол, тихо сказал:
– Это наше с Леной любимое стихотворение… было. Мы учились тогда на филфаке. Я двадцать лет ничего не знал. Зачем ты так со мной, Леночка?
Андрей взглянул на копии текстов сообщений: «Лена бросай своего рогатого и уходи ко мне, а то сдам тебя», «Барташов проклинаю день когда мы встретились». Заглавные буквы и знаки препинания в обоих посланиях отсутствовали.
– Я хотел бы просить премногоуважаемый суд, – заговорил вместо адвоката защиты муж погибшей, – строго наказать этого, прикидывающегося на наших глазах безвинной овцой козла…
– Сторона обвинения, попрошу выбирать выражения, – указала судья.
– …я не побоюсь этого слова, – продолжил Маглакелидзе, – доведшего мою жену до самоубийства.
– Прокурор, – зашептал Андрей, – давай срочно организуй отсрочку до пятницы.
Тот посмотрел на него с немым вопросом «Вы с ума не сошли?», но Андрей толкнул в плечо:
– Давай делай. Увидишь,