Критические мысли. Сергей Калабухин
мальчишка здоровёхонек, но молчит.
– Посиди-ка ты эту недельку дома, – скажет она, – а там – что Бог даст.
И все в доме были проникнуты убеждением, что ученье и родительская суббота никак не должны совпадать вместе, или что праздник в четверг – неодолимая преграда к ученью во всю неделю.
В другой раз вдруг к немцу Антипка явится на знакомой пегашке, среди или в начале недели, за Ильёй Ильичом.
– Приехала, дескать, Марья Савишна, или Наталья Фаддеевна гостить, или Кузовковы со своими детьми, так пожалуйте домой!
И недели три Илюша гостит дома, а там, смотришь, до Страстной недели уж недалёко, а там и праздник, а там кто-нибудь в семействе почему-то решит, что на Фоминой неделе не учатся; до лета остаётся недели две – не стоит ездить, а летом и сам немец отдыхает, так уж лучше до осени отложить.
Посмотришь, Илья Ильич и отгуляется в полгода, и как вырастет он в это время! Как потолстеет! Как спит славно!
И нежные родители продолжали приискивать предлоги удерживать сына дома. За предлогами, и кроме праздников, дело не ставало. Зимой казалось им холодно, летом по жаре тоже не годится ехать, а иногда и дождь пойдёт, осенью слякоть мешает. Иногда Антипка что-то сомнителен покажется: пьян не пьян, а как-то дико смотрит: беды бы не было, завязнет или оборвётся где-нибудь.
Обломовы старались, впрочем, придать как можно более законности этим предлогам в своих собственных глазах и особенно в глазах Штольца, который не щадил и в глаза и за глаза доннерветтеров за такое баловство».
Вот таким образом Илюша Обломов до пятнадцати лет учился в пансионе Штольца, а «потом старики Обломовы, после долгой борьбы, решились послать Илюшу в Москву, где он волей-неволей проследил курс наук до конца». И уже тогда юноша задумывался:
«Когда же жить? – спрашивал он опять самого себя. – Когда же, наконец, пускать в оборот этот капитал знаний, из которых большая часть ещё ни на что не понадобится в жизни? Политическая экономия, например, алгебра, геометрия – что я стану с ними делать в Обломовке?»
Когда же учение закончилось, Илья Обломов окончательно покидает свой рай, родную Обломовку и отправляется в Петербург. Именно здесь, в столице, разгорается борьба за «перевоспитание» Ильи Обломова, за перевод его с русского дворянского образа жизни на «прогрессивный» западный. Илья Обломов – это доведённый до абсурда образ Александра Адуева из романа «Обыкновенная история», но не сломавшийся под ударами жизни, не переродившийся в бездушное чудовище, а свернувшийся, как куколка насекомого, в своём личном мирке, отгородившись от внешнего столичного мира. Каким же показывает Гончаров петербургского Обломова?
«Это был человек лет тридцати двух-трёх от роду, среднего роста, приятной наружности, с тёмно-серыми глазами, но с отсутствием всякой определённой идеи, всякой сосредоточенности в чертах лица. Мысль