Венецианская вечерня. Михаил Пантаев
с наслаждением будут разглядывать их письмена и с радостью примут в дар сводчатые страницы каменных манускриптов, а чем больше они оставят потомкам, тем горячее будет их благодарность?.. Еще недавно Леонид горько рассмеялся бы, заподозрив себя в подобных претензиях, но сегодня уже хотел, чтобы люди – пусть трое-четверо – узнали, как он открывал Венецию, церковь, самого себя. Раньше его интерес к церквям, если и не отсутствовал вовсе, но был интересом этнографа. То, что их наполняло, казалось своего рода убранством, экспозицией. Теперь он думал: хорошо ли здесь молиться? могла бы эта церковь быть моей?.. И в одном не сомневался: молиться здесь хорошо не только в церкви, но и в своей комнате, а также на любом углу; тишина помогает.
Когда ты отправился сюда во второй, в третий раз, знакомые удивились: «Опять Венеция?» Потом уже попривыкли к прихоти. Но разве ты узнал этот город достаточно, чтобы переключиться на следующий? И сегодня – не другим человеком сюда приехал?.. Желая убедиться в этом, он перелистал записную книжку (весьма толстую тетрадь), в которую заносил свои венецианские впечатления и отрывки из литературы. Естественно было остановиться на страничках, которые теперь можно озаглавить так:
Десять лет назад
Aqua alta
e m’è quarant’anni questa sera.
До последней минуты я не верил, что это возможно: «Аqua alta…» Куда более вероятным казалось привычное: «Вьюга метет в окно…» Но чудо состоялось…
В самолете рядом со мной сидела девушка. При посадке, когда даже бирюку не сдержать эмоциональный подъем (невольный каламбур), я подивился, что внизу зеленеет трава: «Неужели у них уже весна?»
– Нет, что вы, – сказала соседка. – Она и месяц назад была такая, и два…
– Вы так часто здесь бываете?.. Кем же вы работаете?
– Я больна Венецией…
Не повторяй своих ошибок и не старайся их забыть. Но когда приблизишься к сорокалетнему (или к другому логическому) рубежу, отправляйся в Венецию и смотрись в зеркало вод, чтобы, как лебедь, увидеть своего двойника – того, кем ты мог бы стать. До окончательного прозрения еще далеко, но… Если хоть в каком-то смысле у тебя откроются глаза на что-то, прежде скрытое стенами тюрьмы твоего страха и твоего тщеславия, то ты уже не забудешь этот опыт и будешь стараться повторить его.
Но что я понимаю под этим – «мне сорок лет сегодня вечером»? Венецианскую комнату с видом на три моста и самый длинный день, проведенный в ней – после блужданий по городу, в размышлениях… о пути своей жизни? Приняв в расчет зло, которое я причинил, и то, где я встречаю свои сорок лет, нельзя отрицать: обошлись со мною совсем не плохо. Наказание может ожидать меня впереди (учитывая и то, что я еще совершу), но пока… меня больше баловали, чем наказывали. Спасибо…
Предаваясь самопознанию, нельзя не испытывать к себе жалости, сознавая, что нет