Поместья Корифона. Джек Вэнс
понимаю, о чем он говорит, – заметил Эльво Глиссам, – но у меня почему-то отпало всякое желание знакомиться с местными ульдрами».
«Интуиция подсказывает вам правильное решение, – кивнул Кельсе, указав пальцем на выжженный склон холма. – Смотрите: там, где кончается тропа, вкопаны в землю лачуги вроде кроличьих клеток. В них держат заложников, ожидающих выкупа. Если выкуп не платят в течение года или двух, заложника заставляют бежать по полосе препятствий, а за ним гонятся вооруженные копьями воины верхом на эрджинах. Если пленник умудряется уцелеть и успевает добежать до конца трассы, его отпускают. Этот благородный спорт ульдры называют „расколадой“. А колесо – высокое сооружение с противовесом прямо на берегу перед табором, видите? Противовес поднимают, пленника привязывают к колесу. Противовес падает – колесо вертится. В какой-то момент канат, удерживающий пленника, обрубают, и он летит, кувыркаясь в воздухе, к скале, торчащей из моря. Иногда он падает в воду и достается морфотам. Иногда разбивается об скалу. Веселье продолжается, пока не истощается запас заложников. Тем временем ульдры набивают брюхо жареной на вертелах морфотиной, накачиваются сивухой до озверения и судачат о том, как добыть побольше заложников».
Шайне не нравился тон разговора – она не хотела, чтобы Кельсе и Джерд Джемаз внушали свои предрассудки еще не разбирающемуся в местных обычаях Глиссаму. Она сказала: «Хильгарды – не типичные ульдры. Это отверженное племя».
Джемаз возразил: «Да, отверженное – но не потому, что их обычаи чем-то не устраивают соседей, а потому, что соседние племена отняли у них племенные земли и качембы».
Шайна хотела было указать на тот факт, что варварские торжества такого рода праздновались только вольными ульдрами, и что договорные ульдры, такие, как ао в Рассветном поместье, не одобряли чрезмерные жестокости и вели себя гораздо приличнее – но заметила искорку насмешки в глазах Джемаза и придержала язык.
Прошло несколько часов. После полудня Кельсе позвонил в Рассветную усадьбу. На пыльном, засиженном насекомыми экране в углу таверны появилось лицо Рейоны Верлас-Мэддок – домоправительницы, приходившейся троюродной сестрой Шайне и Кельсе. Изображение мигало и тряслось, голос Рейоны, искаженный до неузнаваемости древними волокнами, пробивался сквозь треск и свист: «Ютер еще не в Галигонге? Не знаю, что и думать. Он вылетел с утра, должен был давно вас встретить».
«Нет, его здесь не было. Он не говорил, что где-нибудь остановится по пути, куда-нибудь заедет?»
«Мне он ничего не сказал. Шайна с тобой? Дай перемолвиться словечком с нашей девочкой, тысячу лет ее не видела!»
Шайна подошла к телефону, обменялась приветствиями с Рейоной и уступила место Кельсе. Тот попросил домоправительницу передать отцу, если тот позвонит, что его ждут в гостинице в Галигонге.
Рейона пребывала в недоумении: