419. Уилл Фергюсон
муж просто-напросто уснул за рулем. Вы сказали, у него в последнее время по ночам были проблемы. Бессонница?
Мать кивнула.
– Среди ночи молоко в микроволновке грел, я часто слышала. Иначе не мог заснуть. – Перевела взгляд на кресло Генри и снова уплыла в свой мир между мирами.
– Может, в том и дело, – сказал Бризбуа, натягивая фуражку. – Усталость водителя. Просто, понимаете… есть такая вещь, называется «грязевые следы». Они остаются внутри отпечатков покрышек. Когда автомобиль едет с большой скоростью, а потом его поворачивает против импульса движения, даже если не применялись тормоза, возникает напряжение. Это видно: машина едет в одну сторону, колеса повернуты в другую. В следах покрышек там, где машина ушла с дороги, мы обнаружили очень четкие грязевые следы. Если человек засыпает за рулем, а потом вдруг просыпается и выворачивает руль, такие следы останутся. Но тогда ваш муж пытался бы свернуть обратно, на дорогу; следы уводили бы его к мосту. А тут наоборот. От моста, к насыпи.
Бризбуа запустил в них этими данными, как глубинной бомбой, и теперь внимательно наблюдал за реакцией. Мать, похоже, совсем запуталась. Сын жевал сырные шарики и хмурился. Дочь и не вздрогнула – кажется, почти не дышала.
– Ну, значит, батя растерялся, – раздраженно сказал Уоррен. Облизал пальцы, заляпанные оранжевым. – Свернул не туда. Вы к чему клоните?
– Мы нашли второй отпечаток покрышек. Позади, выше по дороге, на спуске с холма. Кончается задолго до моста.
Уоррен склонился ближе:
– Вы считаете, его кто-то согнал с дороги?
– Вполне возможно.
– Я так и знал! Быть такого не могло, чтоб батя так мчался! Он всегда трясся над правилами. И травмы такие, это же… – И он умолк.
Лора повернулась к брату:
– Ты видел папу? Видел…
– Кто-то же должен был. И уж явно, блин, не мама. – Он сверкнул глазами. – А тебя где носило? Мне аж из Спрингбэнка переться пришлось. А тебе, черт бы тебя побрал, всего-то по холму пешком спуститься.
Она работала допоздна и включила голосовую почту – отец завел привычку, когда не спалось, звонить среди ночи. У нее сроки поджимали, она не подходила к телефону, а сообщения он не оставил. Щелчки одни. Лишь чистя зубы, она нажала «Прослушать» и услышала голос – не отцовский, а мамин: «Лора, возьми трубку… пожалуйста».
Лорин отец – лежит в болезненной зелени флуоресцентных ламп.
– Ты ездил? – спросила она. – Видел папу?
Уоррен не ответил, не желал смотреть на нее, глаз не отводил от полицейского, не моргал, ни дюйма земли не сдавал печали, предпочел, как обычно, злость.
И в этот миг испарились прошедшие годы – улетели, как перышки в битве подушками, и вот он перед ней, ее старший брат. Совсем большой брат. Уоррен Кёртис – меряет взглядом злых девчонок, заставляет их извиняться перед его младшей сестрой. Уоррен – сматывается на кровавый ужастик в кино, тащит с собой Лору, сжимает ей локоть, в ключевые моменты шепчет: «Не смотри, ну-ка, отвернись!»
Лора попыталась поймать его взгляд. Одними губами сложить «спасибо», как его жена сложила