Ключевая улика. Патрисия Корнуэлл
воспоминания. Зияющий черный квадрат на месте окна и задувающий в него ветер, быстрое движение в темноте, холодный поток воздуха, и что-то с силой ударяет меня между лопаток. Помню, что потеряла равновесие, что взмахнула отчаянно рукой с железным фонариком и ощутила, как он ударился обо что-то твердое. Потом в гараже зажигается свет, и я вижу Бентона, в его руке пистолет, направленный на молодую женщину в просторном черном пальто. Она лежит вниз лицом на резиновом покрытии, и яркая, свежая кровь капает с оторванного кончика указательного пальца, на котором сверкает ноготь с белым французским маникюром, а рядом – окровавленный стальной нож, который Дона Кинкейд пыталась воткнуть мне в спину.
Все вокруг было липким, и я чувствовала запах и вкус крови, словно прошла через кровавое облако. Мне вспомнились свидетельства солдат, прошедших Афганистан и видевших, как их товарищи подрывались на СВУ. Всего одна минута. А потом красный туман. Когда рука Доны Кинкейд скользнула по острому как бритва лезвию инжекторного ножа, еще шипевшего сжатым под давлением восемьсот фунтов на квадратный дюйм углекислым газом, ее кровь распылилась на меня, и я почувствовала, что покрыта ею вся, с ног до головы. Я не поправляю Кэтлин Лоулер и не пытаюсь добавить ни единого факта, потому что знаю: меня подталкивают и мне лгут, возможно, насмехаясь, и мои мысли то и дело возвращаются к тому, о чем предупреждала Тара Гримм. Кэтлин будет притворяться, будто не поддерживает связи с дочерью, когда на самом деле они очень близки.
– Похоже, вы в курсе всех деталей, – замечаю я. – Вы, конечно, контактируете друг с другом.
– В этом аду это невозможно. Я и не собираюсь с ней общаться, – говорит Кэтлин, качая головой. – Ничего хорошего из этого все равно не выйдет, если иметь в виду все те неприятности, в которых она погрязла. Мне лишние проблемы не нужны. Все, что мне известно, я узнаю из новостей. Я уже говорила, что у меня был контролируемый доступ к интернету в компьютерном классе, я читала журналы в библиотеке. Я работала там перед тем, как они перевели меня сюда.
– Вижу, вам там нравилось.
– Начальница тюрьмы придерживается мнения, что человека можно наставить на правильный путь, не лишая его информации и вынуждая жить в информационном вакууме. – Кэтлин произносит это так, словно Тара Гримм ее может услышать. – Если не знать, что происходит в мире, как можно снова вернуться в него? Разумеется, это не реабилитационный центр. – Она имеет в виду блок «Браво». – Это склад, кладбище, отхожее место. – Теперь, похоже, ей все равно, кто нас сейчас слушает. – Так что же вы хотите узнать от меня? Вы бы не приехали, не будь у вас собственного интереса. И не так уж и важно, кто попросил о встрече первым. В любом случае первыми были адвокаты. – Кэтлин смотрит на меня пристально, словно змея перед броском. – Вы же не по доброте душевной сюда явились.
– Меня интересует, когда вы впервые увиделись с дочерью.
– Она родилась 18 апреля 1979 года, а впервые я встретилась с ней, когда ей пошел двадцать третий