Почём грамм счастья?. Ирина Анастасиади
а дети – поцелуя. Младшего – богобоязненного и молчаливого – она ещё кое–как терпела. Зато старший, так похожий на своего отца – талантливый и весёлый – внушал ей страх.
Когда он был маленьким, она боялась болезней, дурного влияния, плохих отметок. Когда он стал взрослым, стала бояться девушек, попоек да брака. Брака особенно. И разве она была не права? Послушай её Алексис, стань он офицером, наверняка не встретил бы Эмму, не уехал в Париж, не выпил бы яду, не стал калекой…
– Ну, как ты сегодня, Афанасия?
На пороге спальни стояла её младшая, любимая сестра, Агни.
– Как хорошо, что ты пришла, – обрадовалась было Афанасия, но вовремя спохватилась. – Я одна. Я больна. Я страдаю.
– Знаю, Афанасия, знаю, – с лёгкостью согласилась Агни, вытаскивая из пластмассового кулька картонные коробки с пирожными, пачки печенья и пакеты конфет. Вот, ты это любишь. Поешь, утешься!
– Куда мне там! – загрустила Афанасия. – Я и так разжирела. Несчастный Фотис с трудом теперь меня поднимает, чтобы подложить судно… – и жадными, трясущимися пальцами, разодрала коробку с пирожными. – Ах, мои любимые: экмек с кремом шантиги! Принеси мне ложечку!
Уничтожив три куска, Афанасия перевела безучастный взгляд на балконную дверь. Дождь перестал идти. Первые лучи солнца сверкали радугой, отражаясь в миллионе дождевых капель, повисших на мандариновых деревьях в саду, на давно не крашеных перилах балкона, на телефонных проводах. Оно стучало в дверь, приглашая её выйти…
Но уже много лет ничего в том мире, за окном, не интересовало Афанасию. Её жизнь была здесь, в этой сырой, пахнущей лекарствами спальне, в узком коридорчике перед ванной комнатой и в соседней комнате, в мастерской сына, куда он ежедневно переносил её, сажая в большое неудобное кресло, откуда она, молча, взирала на работающего Фотиса.
Иногда в этот больной мир врывалась деятельная Агни и приносила ей вести извне. Не то, чтобы эти новости действительно интересовали Афанасию, но приход сестры был хотя бы поводом поговорить. С сыном она почти не говорила. Он целыми днями стоял у мольберта, иногда спрашивал, не голодна ли она, не время ли принять лекарство. И всё.
– Как дети? – для проформы спросила Афанасия сестру.
Со времени её мнимой, а потом уже настоящей болезни, прошло уже много лет. Её племянники давно уже выросли. Но Афанасия не хотела примириться с властью времени. Она придумала себе мир, в котором время не двигалось. В этом мире, дети её сестёр навсегда остались подростками.
– Вчера мы праздновали помолвку Агни.
– Нашей кузины? – равнодушно отозвалась Афанасия.
– Нет, моей внучки.
– А я думала – кузины, – упрямо проговорила Афанасия.
Агни знала про эту её игру со временем. Но сегодня она была просто не в силах оперировать возрастом родственников. Неужели Афанасия не понимает, что её, Агни, приход на рассвете не значит ничего хорошего?! Она внимательно посмотрела на сестру. Похоже, та перестала воспринимать часы так же, как