Поп ВДВ. Анатолий Крымский
в огне. Стена из страшных снов
Резван и военком приехали на окраину города ночью. Несмотря на позднее время суток город не спал. Догорали пожарища разрушенных домов, где-то то начиналась, то затихала отчаянная перестрелка.
Военком вел машину в темноте осторожно, четко придерживаясь края длинного забора. Сначала Резван не обратил на длинное инженерное сооружение внимания, потому, что был занят своими мыслями. Когда же на очередном повороте машина забуксовала, и седой военком попросил призывника подтолкнуть старенький УАЗик, Резван вздрогнул от шока. То, что до этого, в темноте ночи, казалось забором, на самом деле были горы трупов, сложенные штабелями вдоль дороги.
Резван подтолкнул машину и когда они снова тронулись в путь, спросил у провожатого:
– «Почему никто не хоронит убитых людей?»
Военком ответил не сразу. Закурил и, зорко глядя вперед, процедил сквозь зубы:
– «Работают снайперы. Те, кто пытался забрать и похоронить убитых родственников, сами стали легкой добычей киллера».
– «Но где же справедливость?» – вспылил Резван.
– «Это война, призывник. Война на уничтожение. Забудь про справедливость».
«Чеченский синдром». Души, опаленные несправедливостью. Паломничество пастыря
Разрозненные остатки войны пребывали на пункт будущей дислокации. Из оставшихся в живых формировали новые подразделения, укомплектовывая выбывших бойцов новобранцами.
Так звучало официальное обозначение бардака, который творился в деморализованных кровопролитием войсках.
Солдат заперли в казармах на попечение, офицеры, устав от склок в семье из – за хронического безденежья, запили горькую.
Отец Глеб с болью и горечью наблюдал, как на его глазах рушится имидж и судьбы некогда Элитного рода войск. Его родного, всего того, к чему успел прикипеть душой и сердцем.
Отец Глеб сидел в своей комнатке в офицерском общежитии и готовился к вечерней проповеди. Сквозь фанерные щели барака он краем уха против своей воли слышал все, что творится за стенкой у соседей.
В дверь постучали.
– «Войдите».
Две женщины, жены офицеров вошли в комнату, с интересом озираясь на убогую обстановку.
– «Отец Глеб, мы к вам за советом», – начала блондинка.
– «Точнее сказать: за спасением», – подтвердила слова подруги низкорослая брюнетка.
– «Вы меня знаете, как зовут, а как ваше имя в миру?»
– «Ой, извините, что не представились. Меня зовут Ира, – сказала блондинка, – а ее Наташа».
– «Очень приятно. Чем могу быть полезен?»
– «Видите ли в чем дело, – начала блондинка, нервно комкая в руках косынку, – наши мужики на войну уходили гусарами, а вернулись: словно их подменили, озлобились и ожесточились».
На все и на всех, даже на своих собственных детей.
– «Я их отчасти понимаю: я тоже там был».
– «Вы? Поп на войне? Ой, ради бога извините».
– «Ничего, я уже привык к такой реакции. Так в чем моя