Операция «Наследник», или К месту службы в кандалах. Светозар Чернов
к которой он в здешних местах не привык.
– Зажмурь кадык, пока жив! – каторжник справился со смущением и решил взять инициативу на себя.
– Пан Артемий, иди сюда, пособи мешок на спину взвалить, я муки пшеничной купил! – крикнул от мучной лавки из-за спины каторжника Фаберовский. – Всего по два рубля семьдесят копеек.
– Да тут какой-то идиот навязался, – ответил Артемий Иванович.
– И чего этой курве потребно? – спросил поляк.
Каторжник вздрогнул, как от удара плетью, и развернулся к поляку, сказав задрожавшим от ярости голосом:
– Считай, все одно, что ты мертвый. За этакие слова кровью своей умоешься!
Каторжник вынул из-за пазухи тяжелый якутский нож и тут же содрогнулся от удара мороженой оленьей ногой по затылку. Тело его обмякло и каторжник упал на утоптанный снег. Артемий Иванович переступил через «ивана» и под боязливый шепот еврейчиков помог Фаберовскому взвалить мешок с мукой. Но им было не суждено так быстро покинуть рынок. Очнувшийся от удара каторжник встал и, пошатываясь, пошел с выставленным вперед ножом на поляка. Артемий Иванович заметил его и, развернувшись, нанес упреждающий удар своей собственной ногой промеж ног каторжанина, а затем оленьей ногой ему же промеж глаз. Поляк тоже не остался в стороне. Он взмахнул мешком и обрушил его на голову «ивана». Гнилая мешковина лопнула и мука облаком взлетела в воздух. В мучной пыли поляк отнял у каторжанина нож, а Владимиров довершил дело, не переставая лупить уголовника всеми тремя ногами. Он не остановился и после того, как каторжник упал почти бездыханным. Без фуражки, весь покрытой мучной пылью, он бросился за отчаянно завизжавшими евреями, победоносно размахивая оленьей ногой. Одного из них он достал по спине, но второй, более юркий, успел ускользнуть в толчее торговых рядов, которые Артемий Иванович безжалостно крушил, опрокидывая на снег горшки, мороженую рыбу и плиточный чай. Когда на рынок по доносу одного из лавочников о том, что на рынке двое швейцаров устроили погром при помощи оленьей ноги, явились казаки, они нашли уголовника, погребенного под кучей муки. Поляк ползал вокруг него на коленях, сгребая с его дохи найденной фуражкой Артемия Ивановича муку и насыпая ее обратно в мешок. Казаки выудили «ивана» из-под муки, обыскали и вытащили из-под дохи несколько полотняных мешочков с золотым песком. Тем временем Артемий Иванович прекратил погром и, подойдя к поляку, взял у него перепачканную в муке фуражку. Водрузив ее себе на голову, он торжественно оперся локтем об оленью ногу, словно Геракл с Большого каскада в Петергофе, на сходство которого с Артемием Ивановичем неоднократно указывали барышни, с которыми он гулял в парке. Сходство довершало то, что во время подвигов меховая одежа Артемия Ивановича разорвалась и съехала со спины на пузо, представляя собой в нынешнем виде нечто среднее между римской тогой и набедренной повязкой. Вид Артемия Ивановича, обсыпанного мукой и махоркой, был настолько жуток, что казаки, не зная, как поступить, оставили его и поляка в покое и, скрутив каторжнику руки веревкой, двинулись