Хроника смертельного лета. Юлия Зиновьевна Терехова
правду и ничего кроме правды.
– Я же ничего не знаю… – робко пролепетала девушка, и с надеждой взглянула на Катрин. – А может им сказать, что я нужна здесь?
– Ерунда, – ответил он и подтолкнул ее, все еще упиравшуюся, к двери. -
Итак, правду, но в разумных пределах. Например, не стоит особо
распространяться о том, чего ты, по идее, не знаешь и не должна знать.
Например, ты можешь быть не в курсе отношений Орлова и Катрин, поэтому делай удивленные глаза – вот так, как сейчас. И молчи про то, что он с ней сделал. Ты ведь этого не видела, правда? И Катрин об этом не рассказывала. Как-то так…
Алена со вздохом вышла из спальни. Булгаков занял ее место у изголовья спящей женщины. Откинул упавшие ей на лицо длинные каштановые волосы, погладил по нежной щеке, дотронулся до распухших губ. Катрин, Катрин…
– Итак, Елена Евгеньевна Кутепова, сколько вам лет? – спросил Зубов,
рассматривая девушку. Ясно, что она моложе всех в этом доме. И правда,
Алена выглядит совсем юной – белокожая, какими бывают только рыжие, с большими зелеными глазами, в которых мечется отчаянный страх. Она не так красива, как Анна Королева, нет в ней магнетизма Екатерины Астаховой – она еще слишком молода. Но когда-нибудь станет настоящей красавицей – лет через семь-восемь, подумал Зубов.
– Двадцать один… почти, – пробормотала Алена. Она старалась сидеть прямо
– чтобы эти люди не заметили ее неуверенность и робость. Пот холодной струйкой стекал меж лопаток – то ли от жары, то ли от страха. А скорее всего
– от мысли, что Сергей остался там, в спальне – с той порочной женщиной наедине. Поэтому она едва слышала, что ей говорил Зубов.
– Что вы знаете о происшедшем?
– Ничего. Я знаю, что убита девушка – и все.
– Расскажите, как вы провели это утро.
– К нам зашла Анна около одиннадцати. Она попросила Сережу съездить за хлебом. Я поехала с ним. Больше я ничего не знаю.
– Вы слышали, как ваш друг Сергей Булгаков вставал около восьми?
– Он не вставал, – удивилась Алена. – С чего вы взяли?
– Вы можете сказать с уверенностью, что Булгаков никуда не отлучался утром? Вы же спали! – удивился Зубов.
Алена вспыхнула:
– Мы не спали.
– То есть?.. – Глинскому стало смешно.
– Ну… – девушка смутилась. Ее белая прозрачная кожа стала пунцовой. Она краснела так, как краснеют только рыжие женщины – всем телом сразу,
включая уши и пальцы ног…
– Дело в том… Дело в том, что мы… проснулись рано, – выдавила она.
– Вы проснулись рано? Во сколько? Чем же вы занимались? – Глинскому нравилось смущать ее, но тут ему показалось, что она сейчас заплачет.
– И вы ничего не слышали? – Зубов решил прекратить это безобразие, но девушка уже испугалась до такой степени, что словно окаменела на стуле.
Только губы дрожали. Она не знала, что им сказать. Ну как объяснить,