Дорога в никуда. Книга первая. Виктор Дьяков
будто созданы для земледелия и не только потому, что относительно ровного пространства здесь больше. Направление ветров тут таково, что от прямого «дыхания Севера» эта часть «кофейника» оберегалась, а зимой здесь скапливалось много снега. Благодаря этому, и озимые надёжно укрывались, и после снеготаяния влаги в земле хватало, даже если лето выдавалось сухим, а в урожайные годы травы вырастали такие, что сена с одного лета заготавливали на две-три зимы.
Многоснежной выдалась зима и с семнадцатого на восемнадцатый год. Впрочем, озимые осенью семнадцатого засеяли не все станичники, хотя большинство управились. Повезло тем, у кого сыновья служили в первоочередном третьем казачьем полку. Не стали относительно молодых первоочередников посылать под пули, и потому полк всю войну простоял частично в Омске, частично на месте своей постоянной дислокации совсем недалёко, в Зайсане, занимаясь обычным «казачьим» делом, охраняя границу с Китаем от хребта Тарбагатай до горного Чуйского тракта. Командование полка, конечно же, шло навстречу и предоставляло служивым отпуска домой в период сева и уборки урожая. Хуже пришлось тем семьям, у кого казаки служили во второочередном 6-м полку. Как ушли второочередники в пятнадцатом году на Северо-Западный фронт, так с тех пор изредка только в отпуск по ранению приходили, или комиссованные калеки. Среди них насчитывалось и более всего погибших – уже с десяток ещё молодых «второочередных» вдов носили в станице черные платки. Не многим более повезло и третьеочердникам, тридцати-тридцатичетырехлетним семейным казакам, служившим в 9-м полку. Эти весь 1915 год пробыли на том же Северо-Западном фронте, а в шестнадцатом их сняли с позиций и бросили против взбунтовавшихся киргиз-кайсацев. Однако и их после подавления восстания не оставили вблизи родных мест, а отправили через Ташкент в Персию, воевать против турок. Оттуда тоже на полевые работы не отпросишься. В общем, в тех семьях, где оставались женщины, дети и немощные старики, озимые так и не посадили.
В деревнях у большинства крестьян-новосёлов дела обстояли ещё хуже. Там здоровых мужиков призвали едва ли не поголовно, и в тылу редко кто оставался. Но в 17 году в армии началось такое дезертирство, что многие вернулись и засеяли свои десятины, в основном втихую, но многие и открыто, в наглую – дескать, никакой власти не боюсь. Но таковых было немного, так что по сравнению с новосёлами усть-бухтарминские казаки зиму переживали куда легче. Многие запас со старых времен имели, да и станичный атаман Фокин всегда оказывал помощь казачьим семьям, оставшимся без кормильцев. Выдавал атаман из войсковых амбаров тех же семян на посев, организовывал за счёт станичного правления помощь лошадьми или инвентарём. Ну, а совсем «плохим», одиноким вдовам, или старикам просто выдавал хлеб и прочее продовольствие. Всё это имелось в распоряжение атамана, так как станица была большой и богатой. До войны здесь почти не было казачьей голытьбы, как на той же Горькой линии, в 1-м и 2-м отделах, Кокчетавском и Омском. Да и в 3-м весьма «хлебном»