В поисках Эго. Николай Александрович Кавкин
чувствовал свое перерождение внутри, но каждый новый «Я» выбирал путь поведения прежнего. Каждый новорожденный «Я» продолжал дело: продолжал плакать, бояться, лежать, свернувшись в клубочек. В этом оказалась вся идея колеса сансары, колеса перерождения. Оно замкнулось внутри меня. Так продолжалось несколько тысячелетий, а может и вовсе целую вечность ,может, так было всегда. Этого я уже не знал, времени не существовало. Я погрузился в вечность. Все вокруг потеряло смысл. Спасение было рядом, за дверью, но оно оказалось ненужным. Ведь я существовал. Экзистанц полностью поработил меня своей идеей: существуй ради существования. В какой-то момент мне совсем свело голову. Такой образ жизни мне начал нравиться. Я находил в нем что-то свое, необычное и манящее. Наверное, я просто сжился с таким образом и банально позабыл, что можно существовать и иначе. Я принял такую жизнь.
Однако в один момент кто-то потрогал меня за левое плечо сзади.
Меня охватил еще больший страх, но ним пришло и любопытство.
– Я здесь не один? Кто еще может быть внутри самого меня?– только
две эти мысли крутились внутри моей головы несколько следующих мгновений.
В какой-то момент все силы в моем больном и дряхлом теле собрались, и я смог чуть-чуть приподнять голову. Это было невыносимой болью. Все мышцы давным-давно затекли, а кости ослабли так сильно, что каждый новый сантиметр поворота головы давался с невероятным усилием, но меня питало это сладкое чувство любопытства. Эта мысль, что я не один. Я хотел лишь на секунду обернуться, узнать кто-то и сразу же вернуться в свое исходное положение. Его я не хотел менять- это точно. Ведь с его утратой мое существование также могло прекратиться навсегда. Более того я боялся потерять то состояние, которое выстраивал внутри себя. Эта поза эмбриона, эти слезы, этот вечный страх неизвестности, казались мне уже настолько родными, что отказаться от них было равносильно отказу от самого себя.
Я медленно-медленно поднимал голову. Сквозь боль, сквозь страх. Кости в шеи трещали и очень громко скрипели. Вся эта картина могла показаться ужасной со стороны. Полуживой человека пытается высвободиться ради знания неизвестности из оков позы эмбриона, в которую самостоятельно сковал себя страхом. Я очень долго распрямлялся. Мне кажется, что за стеной период моей адаптации занял приблизительно столько же, сколько Моисей водил евреев по пустыни. Почти все кости внутри были переломлены от такой попытки сменить положение, поэтому с каждым новым рывком мне приходилось некоторое время привыкать к новому образу существования и только после этого, вновь пытаться обернуться назад. Всего сорок лет понадобилось на то, чтобы перевернуть свое тело. Но что эти сорок лет перед лицом вечности, которую я переживал в этой комнате, да и в общем, чувтсва времени для меня не существовало, это служило лишь метафорическими определениями, которыми я забавляю себя сейчас, в момент написания этой книги. Глаза я смог открыть в самую последнюю очередь.
Открыть