Сумасшедшая площадь. Борис Ветров
близких. Они живут, как жили их родители. И родители их родителей. И родители родителей родителей. Они ощущают свое появление на свет, как обыденность, и потому принимают жизнь, как она есть, и реагируют, как должны реагировать на внешние раздражители живые организмы. Они решают свои проблемы, копят деньги, воспитывают детей, планируют поездки и покупки, ходят в гости и принимают гостей у себя, ссорятся и мирятся, иногда решают начать новую жизнь, и, начав ее, обнаруживают все те же предлагаемые обстоятельства. Круг замыкается. И превратится в точку, когда ты будешь лежать неподвижный и холодный, в обитом красной тканью деревянном ящике, а какое-то количество человек встанет вокруг в почтительном молчании. Они уйдут, когда над тобой вырастет холм свежей, пахнущей сыростью, земли».
– Ведь и ты сам двигаешься точно по такому же кругу, ходишь на работу и обратно. Только в твоем доме не горит свет, не звучат голоса, и не пахнет едой. И ты тоже начал жить сначала, и сам убедился в неизменности замкнутого круга. Так скажи на милость, почему ты так цепляешься за свое одиночество, и даже бережешь его, как берегут люди обрывки милого сна, когда уже половина сознания находится в этом мире, а вторая цепляется за угасающие картины сновидения, где есть то, что не нашли они в этой жизни? Ты просто социофоб. Или – шизофреник.
Я равнодушно вынес себе приговор, и сел составлять отчет.
И потом, уже идя домой по улицам, отворачивая лицо от сорвавшегося к ночи ветра, я рассматривал встречных людей. Да, им было, куда идти. Их ждали.
А ветер гонял по асфальту пустые пластиковые бутылки – те катились, дребезжа, по параболе, пока не натыкались на какое-нибудь препятствие. Ветер вибрировал в рекламных щитах – теперь я стал обращать на них внимание, и иногда завинчивал маленькие пыльные смерчи. С юга-запада на город двигались толстые тучи. Снизу они светились бледно-розовым. У меня начала болеть голова. И придя домой, я сделал то, что не дала почти никогда. С визита Ирины дома оставалась бутылка коньяка. Я держал ее в буфете. Разноцветные выпуклые и вогнутые стекла превращали ее снаружи в замысловатый сосуд. После ванны налил себе полстакана, и выпил залпом. И все равно, долго не мог уснуть. В сознании мелькала беспорядочная хроника этого дня: Алена, ее водолазка, обед, тонкая талия, разговор с Федоровичем, и его откровения. В мою жизнь вписывалась судьба незнакомого мне человека. Это уже не было одиночеством. Тишина оставалось, но я был не один.
Глава VI
***
Оказывается, ночью выпал снег. Это его пригнал вчерашний мусорный ветер. На улицах выросли длинные хвосты из автомобилей. Снег все еще шел. Город стал нарядным как первоклассница первого сентября. Собаки слизывали снег сухими языками, и радостно валялись в нем. Возле школы летали снежки.
И на работе сегодня было уютно и светло. Я наполовину открыл окно. Запах снега, и шум заполненной улицы поселился в кабинете.
– Кошмар, какой дубак у тебя! – как и вчера, внезапно появилась Алена. Сегодня она была в сером костюме. Я отметил маленькие жемчужины сережек, и