Следующий год в Гаване. Шанель Клитон
лавируя между столами, втиснутыми в крошечное открытое пространство – они словно двигаются в согласованном танце. Они проходят мимо друг друга, не говоря ни слова и не совершая лишних движений.
Луис, дружелюбно улыбаясь, что-то говорит еще одному посетителю, а потом смотрит на мое окно, и наши взгляды встречаются. Я не получаю от него улыбки, лишь только слабый наклон головы, а потом он исчезает из виду, меняясь местами с той самой официанткой – симпатичной брюнеткой.
В его отсутствие мое внимание снова переключается на живописный вид. Я смотрю на океан.
Вдруг я слышу звук саксофона – он низкий, навязчивый, каждая нота его болезненная и печальная. Музыка наполняет меня бурными эмоциями, и я нисколько не удивляюсь, когда саксофонист появляется в маленьком дворике, его глаза встречаются с моими, а губы обхватывают инструмент. Пальцы музыканта скользят по клавишам. Он играет для гостей, а мне становится понятно, откуда у него на пальцах мозоли.
Профессор истории. Музыкант. Официант.
Вот оно, наследие Кубинской революции – приходится грести изо всех сил, если хочешь оставаться на плаву.
Луис играет, не отводя от меня взгляда, от чего по моему телу пробегает дрожь. Его пальцы ласкают клавиши с привычной легкостью. До меня доносятся первые ноты «Гуантанамеры», и мурашки бегут по моей коже, а туристы где-то на заднем плане начинают вздыхать и аплодировать. Это прекрасная песня, знакомая каждому кубинцу, – баллада, взятая из нашего великого национального сокровища – поэмы Хосе Марти Versos Sencillos – и исполненная неподражаемой Селией Крус. Луис великолепно играет эту мелодию.
Я заставляю себя отойти от окна, проскальзываю обратно в комнату, освежаю лицо водой из умывальника, расположенного в углу, и поправляю макияж. Во влажном климате мои волосы начинают виться, а на Кубе очень влажно, поэтому сейчас пряди моих черных волос каскадом спускаются по спине, превратившись в дикую кудрявую гриву. Я достаю из сумки шарф и завязываю волосы на затылке. Через несколько минут я закрываю за собой дверь и выхожу в коридор.
Звуки, доносящиеся из кухни, эхом разносятся по всему дому, сквозь обшарпанный потолок слышны гулкие шаги жильцов в квартире наверху. Я иду на запах еды, спускаясь по выщербленной мраморной лестнице на первый этаж, туда, где находится ресторан. Кухня спрятана в задней части строения, и она оказывается удивительно маленькой для такой бурной деятельности, которая кипит в ее стенах.
Кухонная утварь старая, и нет сомнений в том, что ей постоянно пользуются. Ручки у некоторых приборов отломаны, отдельные части приделаны друг к другу. Стены увешаны посудой – нехватка свободного пространства компенсируется изобретательностью. Здесь нет причудливых медных кастрюль и сковородок, нет двойных духовок или промышленных печей, нет просторных столешниц – ничто не напоминает кухню моей бабушки в доме на Альгамбра-Серкл в Корал Гейблс.
Однако для еды, очевидно, это не имеет значения. Черные