Виринея, ты вернулась?. Александра Миронова
кинут истертый зеленый ковер. Жалкая попытка создать некое подобие уюта, а по факту просто пылесборник, от которого Вера избавится при первой же возможности. Круглый лаковый столик под пожелтевшей от времени кружевной скатертью. В пару ему лаковый монстр-сервант, ровесник ее матери. Убогость в каждом сантиметре. Повсюду концентрированная пыль людской боли. Первым порывом было выскочить на улицу, сесть за руль и убраться отсюда, пока не слишком поздно, но Вера подавила в себе это желание. Она знала, зачем сюда приехала. И отчаянно надеялась, что старый ковер и пожелтевшие обои окажутся самой большой проблемой.
Пожалуй, здесь она расположится сама, на панцирной кровати, стоящей в дальнем углу комнаты и прикрытой покрывалом, сшитым бабушкой из разноцветных тканевых лоскутов. Хотя здесь принимали пациентов и члены семьи никогда не спали на «рабочем» месте, Вера понимала – в других комнатах, наполненных призраками прошлого, где каждый скрип половицы, каждая трещина на стене, каждая складка старого покрывала может рассказать болезненную историю, спать она не сможет.
Из гостиной две двери вели в другие помещения. Прихватив свечу, Вера направилась к той, что была расположена в аккурат напротив входа в гостиную. За дверью расположилась маленькая светелка на две кровати. На каждой гора подушек и пуховая перина, словно недавно взбитая рачительной хозяйкой. Возможно, Оле здесь будет лучше, чем когда-то было самой Вере.
Она подошла к одной из кроватей, своей, и, держа свечу в одной руке, другой сдернула покрывало. Провела пальцами по простыне. Белье еще хрустело. Вера невольно вздрогнула. Отбеленная, накрахмаленная простыня, от которой, чудилось, до сих пор ощущается легкий запах лимона. Мать добавляла его сок при стирке белого белья.
Вера быстро вышла из светелки, вернулась в гостиную и подошла к серванту. Провела рукой по поверхности, почувствовала, как пальцы погрузились в густую пыль, и выдохнула. Всего лишь показалось. За домом никто не следил. Это хорошо. Возможно, белье просто хранило свежесть в течение нескольких лет. От мамы и бабушки можно было ожидать чего угодно.
Решив продолжить исследование дома утром, Вера снова вышла на улицу и поспешила к машине. Первым выпустила Бурана. Тот радостно засуетился вокруг, принюхиваясь к новым запахам, неожиданно обрушившихся на него. Городская собака, Буран в мгновение ока ошалел от тех соблазнов, что сулила жизнь в деревне.
Доставая вещи из багажника, Вера обратила внимание на то, что одно окно в доме тети Мани тускло светится. Что-то все-таки изменилось в этом краю. Тетя Маня всегда следовала солнечному циклу – ложилась на закате и вставала с первыми петухами. Но с соседкой Вера поговорит утром, а пока нужно закончить основные дела.
Вера, подхватив чемодан, заторопилась к калитке, свистнула собаке, обнаружившей лаз в кротовью нору: «Буран, ко мне», – еще не хватало, чтобы пес ошалел и принялся носиться за кротами, громким лаем перебудив округу.
Бурана не надо было просить дважды. Он кинулся за хозяйкой, в несколько