Трепетание предсердий. Натали Синегорская
весомый аргумент – две шоколадки.
Конечно, за вопрос о жизни и смерти две сторублевые плитки были мизерной платой, но он решил – сначала посмотрим, а потом дорассчитаемся.
Все оказалось даже лучше, чем он мог предположить. Запись сохранилась. Не очень четкая, все-таки свет был притушен. На записи пусть плоховато, но все же был виден человек, прошедший через вертушку в девятнадцать тридцать две. И этот человек не был Артемом. При большом желании принять посетителя за Артема, конечно, можно. Но Артем-то точно знал – это не он.
Роста примерно его, но тут сказать сложно. Плюс-минус пара сантиметров, может быть. В брюках – значит, предположительно мужчина. В широком и длинном, размера на два-три больше, стеганом черном пальто, какого у Артема отродясь не было. На голову злодей – а это был именно злодей, сомнений не осталось – натянул капюшон, скрывающий в полутьме лицо. И то ли поднял плечи, то ли у пальто такой фасон.
Он же вышел из стационара в двадцать семнадцать.
И оба раза прикладывал к вертушке белый прямоугольник электронного пропуска.
Рассеянно пробормотав слова благодарности и попросив скинуть видео в его папку на общебольничном сервере, Артем в задумчивости вышел от ребят и прошел к себе в кабинет.
Может, пропуск потерян? Нет, вот он, лежит где обычно, во внутреннем кармане черного кожаного кейса.
Тогда как его фамилия попала на распечатку?
Ну конечно! Что ж он сразу-то не понял?
Произошла ошибка. Ему, без сомнения, выдали чужой пропуск. А кому-то – его, Артема. И теперь надо проверить, кому именно.
Он позвонил в компьютерную. Телефон трезвонил, но трубку никто не брал. Пришлось идти пешком. Комната оказалась закрытой. То ли курят, то ли изнутри заперлись. Ладно, по крайней мере, теперь Артем знал, в каком направлении действовать. Докладывать Апухтину пока не стал, успеется.
В конце дня Марина принесла заявление Марфы Лукиничны. По собственному желанию.
– Не мучьте вы ее, Артем Петрович. Отпустите.
– Что у нее? Опухоль.
Марина едва заметно кивнула. Повторила:
– Отпустите. Прямо сегодня, без отработки. Ну правда, тяжело ей уже.
– Так чего ж давно не уволилась, раз тяжело?
– А дома-то еще хуже.
– С мужем нелады?
Артем знал, Марфа Лукинична вышла замуж уже в зрелом возрасте, детей у нее не было, но жили вроде нормально.
– Если бы. С его детьми от первого брака. Гонят они ее, все в корысти подозревают. Мол, папаша помрет, а вдова квартиру захапает.
– Ну, думаю, все образуется, – пробормотал Артем.
– Ага, опухоль уже образовалась. Все из-за нервов…
Артем взял заявление, прочитал и вернул Марине:
– Значит, так. Дома ей только хуже будет. Предложи-ка на полставки написать. И без ночных, ладно? Параллельно пусть обследуется; направления, какие надо, мы ей подготовим. А то придумала – по собственному. Это всегда успеется.
– Ага, – сказал Марина и взяла заявление.
– Кстати, – сказал Артем ей вдогонку. – Как тебе новая медсестра?
– Кто?