На расстоянии вакуума. John Hall
Просто очень далеко. Наверное, настолько далеко, что после факта полета человека, то есть меня, в пространство выше атмосферы, жизнь на земле заканчивается армагеддоном.
Я поясню немного, что имею в виду. Дело в том, что мы, люди, любили путешествовать, но есть одно «но» – мы не могли заниматься этим свободно. У нас было много народов, каждый из которых владел собственным участком земли на планете. Для того, чтобы попасть на территорию другой страны, нам требовалась специальная бумажка под названием «виза». Этот самый кусочек бумаги говорил о законности нашего пребывания на чужой территории, и, я уверен, если бы на наш шарик прилетели бы инопланетяне, первым, о чем их спросили, была бы виза. Возможно, еще цель визита и бронь гостиничного номера…
В любом случае, мы любили путешествовать, насколько бы проблематично это ни было. Иногда уезжали в другие страны, чтобы учиться там, иногда чтобы работать, иногда чтобы жить. Мы покидали родной дом в поисках чего-то намного лучше этого самого родного дома. Самое страшное, что дом переставал быть. То есть, с ним ничего не происходило, он оставался быть все на том же месте, но появлялись изменения. По возвращении ты все помнишь, все находится на прежних местах, но, к примеру, некоторые люди умерли, где-то срубили дерево, вместо детской площадки сделали парковку.
Все эти изменения, они просто несовместимы с тем домом, о котором мы посетили и воспоминания о котором лелеяли. Тот дом – мечта, а это реальность… Поэтому, покидая родные места, мы погружали их в постапокалиптический хаос, наполненный пылью и рассказами уцелевших…
В космосе все воспринимается… Хотя я не знаю того, как все воспринимается в космосе. Обстоятельства, заложником которых я оказался, слишком специфичные… А вот представление того дома, куда я должен вернуться, оно неизменно и идеально. Пускай даже моя виза продлена пожизненно.
4.
Устал… уже устал от одиночества. Прошло немного, не так много времени, но… слишком много времени наедине с мыслями. Они одним бесконечным составном мчатся сквозь мозг и стучат колёсами по рельсам. Это Ад. Он проникает внутрь меня заразой мыслей. Я вспоминаю о тюрьмах. Думаю про одиночество, которое испытывали окружающие. Думаю про озлобленных людей, что смотрят друг другу в лица и готовятся убить. Думаю про изолированных от общества. Наверное, они испытывали то же самое… Правда, наверное, им было даже сложнее.
Мне видится средневековая крепость, что содержит километры путанных тоннелей и коридоров. По ним ходят и бегают люди, одетые в тяжёлые стальные одежды, в кожу и меха. Где-то внизу, в подземельях, сидят осуждённые. Их разделяют широкие каменные стены. Иногда слышно, как о пол разбиваются капли конденсата и эхом пробегают по помещениям. Здесь нет света, сыро и холодно. Здесь гниют заживо голодные, больные, сумасшедшие. Во время грозы одни молча забиваются в угол, другие истерически смеются и бросаются в танцы, третьи же начинают обращаться к религии и говорить от её лица о том, что все люди прокляты…
Все