Одинокий пишущий человек. Дина Рубина
душевно одинокие люди, погружённые в себя и в свою работу. Поневоле угнетающие тех, с кем живём.
Но мы и самые счастливые из живущих существ: ведь только в наших силах воссоздать своё время, остановить мгновение, творить миры, вдыхая жизнь и вливая кровь в призрачных гомункулов. И в работе своей – любить, ненавидеть, сострадать, переживать бурю страстей, не выходя за порог своего кабинета. Иными словами, нам дано проживать десятки, а то и сотни жизней.
Такая вот профессия.
В защиту белой акулы
Творчество любого писателя – это, в сущности, набор нескольких тем, которые волнуют его в жизни. Ведь настоящий писатель пишет только о том, что его серьёзно волнует. У него просто ни черта не выйдет, если он влезет не в свою конюшню или напялит шапку не по Сеньке. Ни одной приличной фразы не выползет из-под его заблудшего пера.
Моя подруга Марина Москвина недавно выпустила книгу о своём путешествии в Арктику. Её поездка была продиктована беспокойством о том, что стремительно тают ледники. Это благородное беспокойство искренне снедает Марину. Потому и книга получилась отменной.
Я бы никогда не взялась за эту тему, то есть просто не приблизилась бы к ней. Хотя, конечно, в целом сочувствую всем этим заботам о природе и цельности нашего мира – и на прогулках с мужем всегда ругаюсь на городских рабочих-озеленителей, которые небрежно подрезают ветки туй и араукарий. Но всё это меня совершенно не волнует творчески. («Меня это не прёт», – коротко отвечает мой сын в принципе на любое моё предложение. И как я его понимаю!)
Однажды некая молодая дама, представитель Фонда защиты вымирающих видов земной и морской фауны, рьяно пыталась вытащить меня из моей подлой эгоистичной шкуры и заставить выступить на благотворительном вечере в поддержку то ли белой акулы, то ли гиеноподобной африканской собаки, то ли калифорнийского кондора. Она не знала, с каким виртуозом ускользания имеет дело, и первые минут пятнадцать забрасывала меня зловещими фактами, полагая, что те произведут на меня, как на любого нормального человека, нужное, то есть ужасное, впечатление и я содрогнусь и нырну прямиком в её благотворительные силки. После третьего раунда борьбы, разочарованная, она плюнула на меня – в переносном, конечно, смысле. Но было заметно, что с удовольствием проделала бы это и в буквальном.
Напоследок спросила, уже не скрывая презрительной усмешки: «А вы вообще любите животных?» «Конечно! – воскликнула я. – У меня керн-терьер Шерлок, гений чистой красоты! Меня знаете что занимает: почему он как дурак носится за мухой, а ящерицы ему по фигу?» Напоролась на ненавидящий взгляд и заткнулась. А жаль: о своём псе я могу говорить бесконечно долго и уже написала о нём целую новеллу. Но он нисколько не интересовал спасительницу белой акулы, ибо ему не грозило вымирание; по крайней мере, не больше, чем всем нам.
Так что вопросы и темы, которые писатель неустанно ворочает в своей болезной голове, с завидным постоянством